Она зажмурилась, и мальчишка шементом привёл себя в порядок, ещё больше насмешив горничную.

– Пожалуйте, Пульхерия Ивановна! – Ванька с поклоном подал ей журнал.

Она взяла, полистала:

– Сам читал ли?

– Сочинения господина Карамзина весьма поучительны, потому прочёл, Пульхерия Ивановна.

– И как, понравилось тебе?

– По моему скудному разумению, повесть премногое может рассказать о тайнах сердечных.

– Я же спросила, не о чём она может поведать, а понравилось ли тебе, Ваня?

– Весьма. Очень чувствительно. Пульхерия Ивановна, дозволите ли дать совет? – посмотрел он ей прямо в глаза.

– Попробуй! – улыбнулась она.

– Не читайте на ночь, можете взволновать себя не ко времени и не уснёте потом…

– Хорошо, я прислушаюсь к твоим словам. Покойной ночи!

– И вам покойной ночи, Пульхерия Ивановна! – поклонился Ванька.

Молодая барыня ушла, за ней поспешила Палаша, напоследок опять стрельнув хитрым взором в Савку.

– Ох и перетрусил я! – облегчённо вздохнул отрок. – Помстилось вдруг, что это барин пришёл, спиной-то не вижу! А это барыня наша!

– Это барыня наша… – тихо повторил Ванька. – Ангел во плоти… Давай на боковую, друг мой, пора.

На следующий день к вечеру, но пораньше, Пульхерия Ивановна вновь пришла и попросила «Письма русского путешественника». Отдавая «Московский журнал», она сказала:

– Особенно мне понравилось написанное на странице 28. Посмотри, я там карандашом отчеркнула. Скажешь потом своё мнение, не забудь.

– Слушаюсь, барыня.

– Не забудь! – строго повторила она.

Когда Пульхерия ушла, Ванька отложил журнал и продолжил работу, лишь вечером перед сном он смог открыть страницу 28, и тогда на руки ему выпал маленький листочек бумаги, на котором было написано: «Как бедная Лиза, тако же и я обречена умереть от любви к тебе, бесчестный ты человек! Сегодня Он уехал вместе с Фёдором, приходи в опочивальню, как все заснут. Я буду ждать. Твоя П.»

– Твоя П. – пробормотал парень. Кровь ударила в голову, сердце забилось, как птица в клетке. «Пойти!» – была первая шальная мысль. «Как я могу?? Обмануть барина, Елизавету Владимировну, всех?? – усомнился разум. – Нет, нельзя, нельзя её, голубушку, опасности подвергать!» «А если только повидать да голос нежный послушать?» – посоветовало сердце. И Ванька последовал голосу сердца, сам себе поверив, что лишь посмотрит на неё – и всё.

Пульхерия отпустила его после третьих петухов, памятуя, что возлюбленному предстоят тяжкие труды за конторкой. Глядя, как он прикрывает своё совершенное тело мужицкой одёжей, задумчиво сказала:

– Ванечка, если тебя одеть в барский кафтан, башмаки да сорочку, никто и не догадается, что ты крепостной.

Ванька замер.

– Ты очень образованный, знаешь языки, науки, говоришь лучше иных дворян, когда язык не коверкаешь нарочно!

– Пульхерия Ивановна, вы к чему клоните? – тихо спросил парень.

– К тому, Ваня, – твёрдо сказала девушка, – что бежать нам нужно, но не скрываться по лесам и болотам, а поселиться открыто в каком-нибудь городке, назвавшись потомственным дворянином Ковалевским, по моей фамилии, а я буду твоей женой. Ты ведь ничего обо мне не знаешь, да?

Ванька мотнул головой

– Так послушай. Родители мои покойные – потомственные дворяне, отец очень уж в карты любил играть, всё, что у него было, соседу проиграл. Но окончательно погубил их пожар, разоривший последнюю деревню, которая у нас осталась. Батюшка пробовал брать заём на восстановление хозяйства. Но ему никто не давал, потому как слава у него была плохая, страстного игрока. Он стал опять играть и окончательно влез в долги. Матушка в одночасье померла, а он пустил себе пулю в лоб. – Пульхерия помолчала. – Так я стала сиротой. Все знают, что у них был ребёнок, а уж кто там родился – мальчик или девочка – такая мелочь, которую и не упомнишь…