— Не поможет тут Дубровский. Мне Кирпич теперь точно прохода не даст.

— Нормальные тут у вас нравы, — присвистнул я. — То есть ты знаешь, что он бандит, и идёшь с ним ночью гулять? Может, я зря раскидал твоих приятелей? Прервал любовный ритуал.

— Поставь меня, — в голосе её слышались металлические нотки.

— Пожалуйста. — Мы уже вышли выхожу из темноты на булыжную мостовую. — Ты же на меня смотрела? Зачем с другим ушла?

— На зло! — отвела Соня взгляд.

— Во как! Кому? — Неужели есть ещё соперники?

— Тебе! — карие глаза так и жгут.

[1] Калаш — автомат Калашникова.

11. Глава 11

Егор

Как только Фрол про Сочи сказал, я понял — судьба. Мне этим летом трижды снилась Соня. Молюсь за неё, но сердце неожиданно потянулось к местам, где мы были так счастливы. Хотел уже с Анной туда в отпуск поехать, но боялся расстроить её своими переживаниями. Жена чувствует меня, как никто другой.

— Егор, рассказывай дальше! — синие глаза Мэл блестят, как в лихорадке. Для девчонки моя история натуральный фильм ужасов. Жизни она и правда не видела.

— Дальше… Дальше я поцеловал Соню. — Кладу голову на подголовник и закрываю глаза.

Наша первая ночь с Соней за давностью лет не канула в Лету. Я всё помню, как будто это было вчера. Целовался с другими девчонками и, к стыду своему, спал с ними без любви. Но Сонин поцелуй… Так страждущие пьют воду из целебного источника. Жадно, ненасытно, до дрожи во всём теле.

Обнял я первый раз Соню, а она мне ладонями в грудь упирается, но не отталкивает. Вскоре кольцо её рук смыкается на моей шее.

— Я даже не знаю, как тебя зовут, Дубровский! — шепчет Соня, переведя дыхание.

С трудом нахожу силы оторваться от сладких, как кагор, губ.

— Егор, — выдыхаю я.

Признаюсь себе, что ничуть не лучше тех парней. Желание сделать Соню своей, зацеловать до одури этой ночью кружит голову. — Где ты живёшь? Пойдём, провожу тебя.

— Сейчас в лагере. У меня даже комната своя, — хвастается Соня. — Пригласила бы тебя на чай, но у нас на территорию даже мышь не проползёт.

— Так это полевая мышь, а я летучая, — смеюсь довольно.

Я и не мечтал, вот так, сходу, попить чаю с желанной малышкой, проговорить с ней до утра. Поэтому глубоко внутри ликую. Правда кольнула тогда мысль, что вряд ли я стану для Сони первым мужчиной. Она будто прочитала её.

— Приставать не будешь? — Соня по-прежнему обнимала меня за шею, а я сжимал тонкую, ничем не прикрытую девичью талию.

— Что ты, кроха! Солдат ребёнка не обидит!

— Я не ребёнок, — так умильно, как Соня, губы никто не умел надувать. — Мне скоро двадцать один.

— Тогда буду, — честно признаюсь я. — Если ты этого захочешь.

— Дай слово, что не тронешь меня, и ты приглашён!

Повторяю, расставляя точки над «ё»:

— Только. Если. Захочешь. Ты.

— У меня никогда не было парня. Но лучше пусть это случится с тобой, чем с ними, — Соня краснеет и кивает в сторону моря. — Надоели, сил нет.

— Они больше не тронут тебя.

— Только пока ты здесь, — вздыхает Соня.

Эту правду знаю и я. Но что можно пообещать девушке, которую знаешь всего полчаса, а она уже не против лечь в твою постель? Стоп, а что она говорила про «не было парня»?

— Ты хочешь сказать, что ты… что ты никогда того этого? — армия мурашек пронимает до костей.

Соня стоит красная до самых кончиков ушей.

— Егор, прости, ерунду сказала! — встряхивает она каштановыми кудряхами. — От страха, наверное. Проводи меня до лагеря.

— Почему ерунду? Ты говоришь то, что думаешь. Мне нравится, — беру Соню за руку, и увлекаю по аллее в сторону освещённых корпусов.

Не помню, что ещё говорила в тот вечер Соня. С трудом разбирал её слова, вспоминая наш случайный поцелуй. Голову кружил аромат Сониных карамельных духов, её голос, смех, а от случайного соприкосновения плечами по телу шарахало почище тока. Сам шёл, точно воды в рот набрал.