>Ринальди. Спасибо, государыня.

>Орлов. И от меня спасибо. Нешто я против мраморного дворца.

>Екатерина. Вот и ладно. Теперь расскажите, господин Казанова, о ваших встречах с Вольтером. Это один из самых светлых умов в Европе.

>Казанова. Да, это великий ум, государыня. Мы посвятили несколько встреч разным вопросам литературы и искусства. Вольтер интересовался творчеством моего друга Карло Гольдони. Я ему читал стихи знаменитого Ариосто. А Вольтер декламировал на память два больших отрывка тридцать четвертой и тридцать пятой песни этого божественного поэта, хотя когда-то писал о нем очень дурно.

>Екатерина. Были ли у вас, сударь, беседы по вопросам философским?

>Казанова. Были, государыня. Но тут наши взгляды с господином Вольтером сильно расходятся. Этот великий муж намерен посвятить всю свою жизнь борьбе с тем, во что человек верует, борьбе с предрассудками.

>Орлов. И правильно делает!

>Казанова. Не следует бороться с тем, чего все равно не уничтожить. В этом я пытался убедить Вольтера.

>Екатерина. И что же он?

>Казанова. Вольтер говорит: что не окончит он, окончат другие.

>Екатерина. А что он называет предрассудками?

>Казанова. Все то, во что человек слепо верит.

>Орлов. Слепая вера, государыня, только мешает нашему развитию. Петр-то Великий был прав, когда расправлялся с попами.

>Екатерина. С попами, да не с верой, сударь мой.

>Казанова. Предположим, уничтожите вы веру, уничтожите предрассудки, чем вы их замените?

>Орлов. Разумом.

>Казанова. Вот и Вольтер говорит – разумом. Только разум-то у каждого человека свой. По какому разуму жить будем?

>Екатерина. Вольтер не раз писал мне в своих письмах, что хочет видеть людей свободными и счастливыми. Да кто же этого не хочет?! Но я не думаю, что вера – такое уж рабство.

>Казанова. Яс вами согласен, государыня. Человек избрал это рабство добровольно. Для многих это единственная радость и утешение. Так стоит ли лишать человека этой радости?

>Екатерина. Ваши рассуждения очень любопытны, господин Казанова, и никак не согласуются с тем, что довелось мне о вас услышать. (Смеется.) А что, сударь, правда ли, что вы человек необузданных желаний и что в делах амурных для вас нет никаких преград и никаких предрассудков?

>Казанова. Может, что и правда, ваше величество, а что и нет. Я иногда сам про себя слышу такое, что очень вырастаю в собственных глазах. Да потом вспоминаю, что сам ненароком и пустил этот слух.

>Екатерина. Выдумали, что ли?

>Казанова. Считайте так, сударыня.

>Екатерина. Зачем же вы возводите на себя напраслину?

>Казанова. Ваше Величество, я много занимаюсь литературным делом. Перевел на итальянский трагедию Каюзака «Зороастро», написал либретто балета «Фессалийки». Перевожу на итальянский «Илиаду». Есть у меня и исторические труды. А много ли вы слышали обо всем этом? Ничто не принесло мне такой славы, как слухи о моем распутстве. Может быть, я и сгорю на огне любви, зато оставлю о себе память превыше литературной или какой-либо иной.

>Екатерина. Я ценю, сударь, вашу откровенность. Мы славно поговорили. Вот только Антон Карлович не принимал никакого участия в нашей беседе.

>Ринальди. Философия я не все мог понимать, но про любовь… О, это ошень большой чувство!

>Екатерина. Как же так, Антон Карлович! Говорите, что любовь – это большое чувство, а живете в одиночестве.

>Ринальди. Не было такое предмет любви, государыня. Но сегодня… Вот на карнаваль мое сердце украль один ошень чудный девушка.

>Орлов. Вот вам и «абрикосови щечка»! Когда же вы успели приглядеть себе «один ошень чудны девушка», старый вы распутник?

>Ринальди. О, нет! Я совсем не распутник. Я встретил эта девушка, когда выходит из Летний сад. Это совсем простая девушка. Она продаваль цветы. Я купиль у эта девушка все цветы, но она ошень смеялся и убежаль. Это ошень красиви девушка. Я не распутник. Я готов на эта девушка жениться. Но она убежаль.