Анет не знала покоя в творческих поисках, расцвечивая свою жизнь новыми красками придуманных игр. Дети играли в королей и придворных, в зверей и охотников, в мореплавателей и кладоискателей, создавая интригу чувств и событий, которую желали испытать в жизни. Но больше всего девочка любила возиться с животными, которые притягивались к ней отовсюду, стоило ей только выйти во двор. В них она всегда чувствовала безмолвную поддержку, естественную силу и гармонию. Играя на сеновале с кроликами, дети часто теряли счёт времени, получая очередную порцию нотаций от старших, но исправиться в этом вопросе было выше их сил. Они устраивали из сена замки и заборы, делали дороги и мосты, наряжали кроликов в яркие одеяния и сами служили у них на посылках. Анет нередко засыпала за увлекательным занятием с пушистым комочком. Особым удовольствием для неё было кормить животных и чистить их шёрстку. Мать не приветствовала подобные увлечения, наблюдая её растрёпанный вид и улавливая специфический запах, который источали её наряды. Она считала пустой тратой времени просиживать с животными и болтаться со сверстниками вместо того, чтобы заниматься своим образованием и быть полезной родителям, и потому Анет нередко оставляли взаперти, наказывая прочесть очередную нравоучительную книжку.

Так шли годы. Дети росли, менялись игры, но любовь к животным проходила красной нитью через событийный поток жизни, наполняя простой человеческой радостью дни Анет. К восемнадцати годам она превратилась в девушку достойную восхищения. Её гибкое изящное тело уже имело вполне выразительные формы. Оттенки серо-зелёных живых глаз подчёркивали бойкий характер, а роскошные тёмно-русые волосы, спускающиеся почти до талии или собранные в тугую косу, останавливали на себе взгляды прохожих. Анет не гордилась своей красотой, напротив, считала, что данное природой – это благо проходящее, а главное то, что не подвержено коррозии времени, и это главное нужно в себе воспитать, вознести и укрепить «во весь рост», и всячески давала понять это появляющимся ухажёрам, проявляя скромность и некоторое безразличие.

Со временем родительский дом становился всё большей обузой для Анет и её неуёмной натуры, требующей жить и поглощать каждый миг жадно и смело. Всё чаще она задумывалась о том времени, когда появится возможность в полной мере вдохнуть воздух свободы и не нужно будет выполнять чьи-то бессмысленные указания, и уж тем более не тратить свою жизнь на поиски признания и лести, что рассыпали её родители другим, вероятно, ожидая подобного обращения.

Время ускоряло свой бег. Учителя, которые занимались с Анет разными науками, чаще наводили на неё тоску, чем внушали интерес и глубокую тягу к своему предмету. Гораздо охотней она собирала «бриллианты образов» и практические знания в которые погружала её жизнь. Наблюдательность и тонкий ум девушки всегда находили возможность по достоинству оценить истинное великолепие этого мира, который тянул её к себе гораздо больше, чем сухое заучивание фраз и бессмысленные расчёты. К слову сказать, она превосходно играла на фортепиано и проявляла успехи в изучении языков. Она верила, что настанет день, когда жизнь проверит её таланты или даже востребует их в полной мере. И такой день настал.

Однажды в дверь их дома постучали, и в прихожей послышался мужской голос:

– Здесь живёт некая Изольда Браун?

– Да, конечно, – ответила горничная, поправляя фартук.

– Тогда передайте ей это письмо.

Горничная поблагодарила, дав на чай посыльному, и тут же принесла письмо в гостиную, где хозяйка сидела в кресле и читала книгу. Последняя открыла конверт, достала письмо и погрузилась в чтение, не замечая ничего вокруг. Тяжёлые капли её слёз медленно падали из глаз, растекаясь по листам, которые она держала в руке.