Теперь потеря чемодана приобретает новое значение. Глядя в глаза этого мужчины, я понимаю, что на самом деле не знаю, кто я. В каком-то смысле моя жизнь начинается завтра, в первый день стажировки в галерее. Сегодня я все еще эмбрион. Моя кожа тонкая и вся в слизи, веки еще опущены. Взгляд этого мужчины – будто прожектор. У меня ничего, доказывающего, что я существую, что представляю собой что-то большее, чем внешность. Я встряхиваю головой, и густые черные волосы падают мне на лицо. Прячу ладони в рукава – словно это головы черепах, скрывающихся в панцире. Поворачиваюсь налево, от мужчины – думаю, вместо лица теперь он видит лишь копну моих кудрей, хотя ему все еще видна моя фигура. В таком положении я закрываю глаза. Когда я снова открываю их и поворачиваюсь, мужчина уже исчез.

В «Кору» я возвращаюсь вскоре после десяти. Судя по тишине, тут нет никого, кроме меня. Во всем здании раздаются только мои шаги. Своим ключом я открываю дверь в А-14 – мой новый дом – и проскальзываю внутрь. Замок закрывается с громким клацаньем. Комната пахнет чем-то незнакомым. Я кажусь себе маленькой, как будто город сломил меня. Выход за пределы студии не принес плодов. Тут нет ни одной вещи, которая бы связывала меня с моей жизнью в Маргите или с мамой, – только пупок и маленький шрам на шее, – и тут нет еды. Мой живот громко урчит в темноте.

Есть такой цветок – подъельник, который за его цвет (белый в голубизну) называют растением-призраком. На срезе его стебля вы не обнаружите ни единой точечки хлорофилла. Он может расти в полной темноте, в лесу под покровом опавших листьев и кустов, под землей. Ему не требуется фотосинтез, потому что в каком-то смысле он паразит. Гифы[3] грибов-симбионтов позволяют ему высасывать энергию из фотосинтезирующих деревьев. Его корни похожи на скопление крошечных пальчиков, которые хватаются за огромные белые грибницы и присасываются к ним, а те, в свою очередь, присасываются к толстым корням деревьев.

Не знаю, где во мне соединяются человек и демон, пускает ли демон корни, которые присасываются к человеку, или же наоборот. Каждый из них живет, потому что существует другой. Демону необходима кровь, которую переваривает мое человеческое тело. А благодаря демону, в свою очередь, продолжает медленно биться мое человеческое сердце – во всяком случае, именно так говорила мама, когда я была маленькой. Думая об этом, я представляю крошечное призрачное создание, которое слабыми руками качает сердечные меха. Благодаря работе демона моя кровь продолжает циркулировать и человек во мне может жить, а я сохраняю некоторые черты, доставшиеся мне от отца-человека. Я немножко сутулюсь: плечи, будто пытаясь меня защитить, развернуты вперед, а не назад, – по мнению мамы, эта поза происходит от какой-то затаенной неуверенности в себе, присущей когда-то и папе. Судя по всему, мы одинаково думаем; он был перфекционистом, становился практически одержим интересными ему темами и при этом почти не мог концентрировать внимание на всем остальном. Моя тревожность – от него, как и стеснительность и неуклюжесть. Я часто думаю, что унаследовала от матери только демонические черты: острые зубы, то, что перестала стареть, как только повзрослела; холодное тело, голод, раздражительность и вспыльчивый характер. Но я унаследовала и часть маминой человечности – просто ее сложнее отделить от демона.

Когда я вижу сны, это спит моя человеческая половина. Но демоническая бодрствует, и обычно я чувствую что-то далекое от любых человеческих эмоций – что-то за пределами знакомой людям ярости, голода, – но, поскольку мое человеческое тело парализовано сном, демоническая половина не может поступить так, как велят ей чувства. Взамен она диктует сны. Прошлой ночью мне приснился пожар в студиях «Коры»; я не видела, но знала, что и весь остальной мир тоже охвачен огнем. Деревья превратились в обугленные столбы, торчащие из земли. При малейшем прикосновении они распадались на кусочки. В мою холодную темную студию пришел Бен; его кожа была ярко-красной от жара, а рот широко раскрыт в агонии. Я взяла его за руки, его тело упало на мое, и он несколько раз прошептал: