– Простите, Гидеон. Ваш кофе. Вот.

Один из группы торопливо отбегает и возвращается с кофе. Мужчина в жилете берет его, никому не говоря спасибо. Только сейчас я понимаю: он – директор галереи. Я видела его фотографии, но в реальности он выглядит иначе. Теперь он смотрит на меня со странным, холодным выражением лица, как будто меня здесь нет.

Это очень необычный опыт. Я крепко сжимаю билеты, готовая предложить их. Продолжаю улыбаться и смотрю прямо перед собой. Жду, что кто-то заговорит со мной, но Гидеон просто несколько секунд смотрит на меня, пока блондинка шепчет ему на ухо. Потом он кивает и разворачивается; следуя за ним, все исчезают за портьерой. Я не уверена, прошла ли испытание. Не уверена, было ли это испытанием. Если было, кажется, я справилась? Если бы не справилась, наверное, директор бы покачал головой или даже сделал бы агрессивный жест, например схватил бы кассу и потряс ее со мной внутри. Я чувствую смутную – на фоне глобального замешательства – гордость за себя.

Кажется, я провела в кассе уже несколько часов. Я довольно худая, и на моих ягодицах мало жира, попа начинает болеть на любом стуле довольно быстро, и мне сложно определить время по ощущениям в этой части тела. Но, должно быть, прошло уже немало часов, когда вошедший с улицы мужчина ставит на пол несколько ящиков, по всей видимости, с пустыми бутылками из-под вина, я замечаю темноту снаружи. На мгновение мелькает луна в просвете двери, а потом она снова захлопывается.

– Как твои дела? – спрашиваю я марионетку.

Она неподвижно лежит на моих коленях рядом с рукой, снова пустая. Я прислоняю висок к стенке кассы. Я устала. Голова начинает болеть. Живот урчит.

Положим, я не совсем этого ожидала от стажировки. В описании вакансии говорилось о наблюдении за работой куратора, введении в кураторство и управлением галереей. Давалось понять, что, возможно, я смогу воплотить собственные идеи, если у меня они появятся за это время, и тогда мне, возможно, даже заплатят. Пару месяцев назад я была в прекраснейшем офисе рядом с Сент-Джеймсским парком, который, как я узнала, АКТОС использует, когда галерея готовится к следующей выставке, и милая женщина провела со мной собеседование, расспросив про мой опыт; казалось, ей действительно интересны мои работы. Она не сомневалась в моей способности «внести ценный вклад в работу галереи». По стене висели модные велосипеды с тонкими рамами, на руках женщины красовались изящные украшения, и я подумала, что, может быть, место в этой комнате будет моим следующим шагом на пути к открытию собственного арт-пространства.

Я смотрю на куклу на моих коленях. У нее чрезвычайно характерное лицо. Решаю назвать ее Лидией, в свою честь. Потом выглядываю за сцену, немного наклоняя голову в попытке видеть мир как бы глазами куклы.

– Хм. – Я веду головой налево, а потом направо, представляя руку внутри меня, управляющую этими движениями.

– Алло? – Нервный голос со стороны красного бархата заставляет меня быстро выпрямиться. – В кассе еще кто-то есть? – Это та блондинка. Она подходит ко мне. Котята трясутся на своих стульчиках от шагов по половице, на которой стоит их витрина. – Что, черт возьми, ты здесь делаешь?

– Э-э-э… – начинаю я. – Выдаю…

– Почему ты не помогаешь? До открытия так много нужно сделать!

– Я… Простите?

– Дэн!!! – зовет она.

Из-за портьеры осторожно выглядывает высокий мужчина с бородой и широкими плечами. На секунду наши глаза встречаются. Мне кажется, впервые за день кто-то по-настоящему увидел меня. Мой рот наполняется слюной. Мандариновый воротник его рубашки приоткрывает тонкую, словно бумага, кожу на шее. Я перевожу взгляд на женщину, которая кричит с закрытыми глазами, как будто ей все надоело и глаза б ее ничего не видели: