– Здравствуйте, – говорю я оставшемуся.

Он кивает.

– Я ищу ресепшен.

– Понятно, – отвечает он и прислоняет совок с длинной ручкой и метлу, которые держит в руках, к стене. Он немного выше меня, худой, чисто выбритый. У него очень бледная кожа и большие, будто слезящиеся глаза. Радужки – две грязные лужи. Они вбирают мое лицо на секунду дольше, чем кажется нормальным. – Так кто ты? – в конце концов говорит он, вытирая руки о штаны.

И на секунду мне кажется, будто он знает, что я такое. Я моргаю.

– Еще одна стажерка? – добавляет он.

– А-а… Ага.

Он указывает на одну из дверей. Ждет, когда я пройду, и следует за мной.

Некоторое время мы молча движемся по темному коридору.

– Ресепшен с другой стороны здания, – наконец поясняет мужчина позади меня.

Он не спросил моего имени, и я решаю не спрашивать его, но пытаюсь завести разговор:

– Так вы тоже художник?

Когда я оборачиваюсь, он качает головой:

– А вы?

– Да.

Однако чувствую себя обманщицей – с самого окончания университета, где изучала искусство, я ничего не создавала. Вообще мало чем занималась после выпуска. Первый год, который я провела дома с мамой, беспокоясь за нее, пытаясь ее оберегать, я, кажется, и не жила по-настоящему: по сути, поставила свою жизнь на паузу, сосредоточившись на маминой. Сейчас я пока еще никем не являюсь, а только надеюсь кем-то стать. Я еще не независимый взрослый – я надеюсь им стать. Я еще не художница – я надеюсь ею стать.

Мой провожатый хмыкает.

Теперь он идет бок о бок со мной. Коридор довольно узкий, нам едва хватает места. Я спрашиваю себя, ждет ли он, когда я замедлюсь, позволив себя обогнать, или хочет, чтобы я шла побыстрее. Я смотрю на него краем глаза. Он одет в черную рубашку с высоким воротником, закрывающим большую часть его шеи, строгие брюки и богато расшитый жилет. Думаю, именно так любой нормальный человек представляет вампира.

Едва вдалеке становится виден ресепшен, мужчина разворачивается и уходит туда же, откуда мы пришли.

– Еще увидимся, наверное, – говорю я ему в спину, но он не останавливается и не отвечает.

Девушка за стойкой едва скользит по мне взглядом.

– К тебе еще одна, – кричит она блондинке с ярко-красными губами и в зеленом пальто.

– Что мне с ними всеми делать? – отвечает женщина, качая головой, как будто меня здесь нет.

Секретарша пожимает плечами.

Вслед за женщиной я иду обратно – по коридору, в зал, сквозь красную портьеру, мимо настенных росписей и Уолтера Поттера, к кукольному театру у входа. Она идет очень быстро, потом резко останавливается и громко отдает указания худому мужчине с аккуратно подстриженной бородой:

– Кофе для Гидеона. Без молока! Давай, быстро – вперед!

Кажется, она взвинчена до предела. Смотрит на телефон. Пальцы быстро бегают по экрану.

– Так, – в конце концов говорит она, поднимая глаза, – можешь просто посидеть на кассе или что-нибудь в этом роде?

– Что, простите?

– Никакой воды ни при каких обстоятельствах! – добавляет она, глядя на мою сумку. – Что там?

– О, э-э-э…

– Ну же!

– Ничего, только книжки, ключи, кажется, кофта? О, и кошелек, хотя немного налички у меня, – я указываю на ногу, – в носке.

Не знаю, зачем я все это ей говорю. Она сердито трясет головой.

– Можешь пошевеливаться? Давай, внутрь.

– Внутрь чего?

– Кассы. Кукольный театр. Давай! Давай! – И она подгоняет меня рукой.

Я открываю деревянную дверцу – наверное, то, куда она ведет, можно назвать закулисьем.

– Хорошо, – говорю я.

Прежде чем зайти внутрь, я смотрю, как касса выглядит снаружи. Над сценой вывеска. Ярким бутылочно-зеленым и синим написано: «Оригинальное шоу дубинок и тумаков! Никто у моря не умеет смешить, как мы!»