– Уж в свои сорок пять могли бы знать. Повидали, наверное, на своем полувеку.

И она игриво подмигнула. Захотелось ее побить, но я сдержался. Остроносенькая же нахмурилась и спросила:

– Почему вы так нелюбезны?

Меня прорвало:

– Потому что у меня одни неприятности от вас. Зачем вам понадобилось пить коньяк? Он же был для меня предназначен. Что мне делать? Не знаю теперь! Где еще я найду себе яду? Так все удачно складывалось, так мне повезло, этот флакон появился в моей жизни фантастически вовремя, словно по заказу. Моя мать… Все же она молодчина! Она меня породила, она же меня и…

Остроносенькая слушала с большим интересом, но в этом месте перебила:

– Я вас не понимаю. Совсем. Вы говорите загадками. Не могли бы выражаться ясней?

– Ясней? – вспылил я. – Куда уж ясней. Бокал пустой видите?

– Вижу, – кивнула она.

– Знаете что там было?

– Коньяк.

– А какой коньяк, знаете?

– Знаю, неплохой. Там был очень неплохой коньяк, – заверила она.

– Ха! Вот она, ваша ветреность! Одним махом выдули! Где я теперь такой возьму?

– О, боже, да здесь же и возьмете, – воскликнула она, утомленно закатывая глаза. – Не надо делать трагедию. Если хотите, сама вам куплю.

Я схватился за голову:

– Вы, девушка, не догадываетесь, как бессовестно поступили со мной: отняли у меня то, что достать не так просто. А мне это нужно позарез!

Остроносенькая разволновалась:

– Ничего не понимаю, что вы так разошлись, ведь там был всего лишь коньяк…

– Да-а, – завопил я, – там был коньяк! И не он один! Не хотел вас огорчать, но вынужден сообщить: вы без спросу выпили мой последний флакон, единственный…

И тут до меня дошло: она же отравилась! Только что отравилась! Вместо меня!

Катастрофа!

– Катастрофа! – завопил я, вскакивая со своего места.

– Да-да, – озабочено согласилась остроносенькая, тоже поднимаясь из-за стола и глядя куда-то поверх моей головы глазами, наполненными ужасом. – Именно так: катастрофа! Видите? Он вернулся и не один. Ничего, не бойтесь, он просто хочет, чтобы я отдала ключи, а дружки с ним для понта, для страха. Хочет ужаса на нас напустить. Ничего, я все улажу. Я сейчас. Я быстро.

И она унеслась с немыслимой скоростью.

– Постойте, – закричал я, – постойте! Вам нужно срочно к врачу! Вас еще можно спасти! Наверное…

Но она не слушала, быстро удаляясь. Естественно, я погнался за ней, но официант решительно преградил мне дорогу:

– Прошу вас немедленно заплатить.

Я воскликнул: «Мне некогда!», – собираясь его оттолкнуть и догнать девицу, но не успел: руки мои уже безжалостно крутили.

– Заплачу! Заплачу! – мгновенно согласился я и вынужден был вернуться к столу.

Там вступил в объяснения с администратором ресторана. Он настойчиво подозревал меня в воровстве и мошенничестве, требовал паспорт и убеждал, что за это надо платить втройне, я же настаивал на своей порядочности, осторожно намекая, что воры и мошенники как раз он и его хозяин – цены меню тому подтверждение. В конце концов вмешалась охрана и предъявила неопровержимые доказательства моей вины: свои кулаки. Я вынужден был показать им и паспорт, и свои права. И платить согласился…

Когда было уплачено по счету и сверх него, я вздохнул с облегчение и собрался отправиться в погоню за остроносенькой, но в этот момент зазвонил мой сотовый.

Он так редко звонит, что я даже не сразу понял – официант мне подсказал:

– Кажется, это из вашего кармана.

– Это копейки пищат, – ядовито заметил я, – плачут по тем купюрам, которые вы из меня вытряхнули.

С этими словами я прижал трубку к уху и рот мой раскрылся сам собою. И было от чего: гнусный, с противной блатнецой голос снова изрек: