– Почему? – со смешком удивилась остроносенькая.

– Потому что вас у него не будет. Сейчас же идите ко мне, подробней объясню при встрече, и вы сразу со мной согласитесь.

– Люся-яя, ты меня интригуешь, – игриво пропела она и серьезно добавила: – Буду в кратчайшие сроки.

И не обманула: что-то очень быстро растолковав своему горилле, она чмокнула его в щеку, в другую и, перепорхнув через дорогу, влетела в холл ресторана.

– Что вы ему сказали? – на всякий случай поинтересовался я, с удовлетворением отмечая, что горилла и его друзья спокойненько направляются к навороченному джипу.

– Сказала, что Люська мне предлагает отпадные джинсы.

– И он вас отпустил по такой ничтожной причине? – не поверил я. – Вы же ругались. Он же проходу вам не давал, ревновал. И теперь вы хотите меня убедить, что он отпустил вас? Из-за такой ерунды?

– Сразу отпустил, потому что знает: я не переживу, если джинсы достанутся Аське. И он не переживет, – заверила остроносенькая, энергично увлекая меня в недра ресторана.

И в этот момент меня словно молнией поразило: я услышал голос матушки. «Яд жуткий! Яд смертельный! Против него нет никакого противоядия, – сказала она. – Тот, кто отравится – обречен».

– Так что же это выходит? – в отчаянии воскликнул я. – Вас совершенно нельзя спасти? Катастрофа! Как я забыл? Как я забыл?

Девица насторожилась:

– О чем вы? От чего вы собрались меня спасать?

– Так, ерунда, можете считать, что это шутка, – с напускным равнодушием отмахнулся я, а у самого мысли как челноки засновали: туда – сюда, туда – сюда.

С секунды на минуту эта несчастная богу душу начнет отдавать: мне вдруг захотелось, чтобы произошло это в моем доме.

Я, наверное, очень плохой человек, но выбора у меня не было. Девицу, конечно же, жаль, но она сама эту участь выбрала – никто ее не заставлял…

Так что же мне теперь делать? Не за решетку же из-за нее отправляться. Там мне вряд ли удастся уйти из жизни с достоинством. Учитывая строгости содержания, вообще не удастся…

И что тогда получится, если вспомнить о моих намерениях?

Приговорят меня из-за этой чокнутой к десяти или двадцати годам жизни?

Десять или двадцать лет жизнь эту мерзкую терпеть?!

Даже в мыслях это не-вы-но-си-мо!!!

Между прочим, могу и пожизненное схлопотать, кто знает, сколько дают за отравление дурочек – здесь я совсем несведущ. И это в то время, когда так нетерпится богу душу отдать. Да и что это за девица? Урод да и только. Родит еще таких же страшных и глупых детей – какая от них государству польза?

Нет, я не изверг, девицу, конечно, жаль, но что поделаешь? Я не виноват. Ни в чем не виноват: ни в том, что она яд мой выдула, ни в том, что это толпа свидетелей видела – ее горилла глаз с нас не спускал. А уж в том, что администратор тщательно изучил и мои права и даже паспорт вовсе нет моей вины. Если сейчас остроносенькая начнет помирать, я пропал. А вот если довезу ее до моего дома, да дам ей спокойно отойти в мир иной в моей постели, то шанс еще есть. Ночи дождусь и устрою ей, к примеру, утопление. Она же поругалась со своим гориллой, так почему не может утопиться с горя?

В общем, выбора у меня не было: надо было поскорей увозить ее с глаз людских долой.

– Кстати, – заволновался я, – а почему это ваш горилла не удивился тому, что, направляясь к Люсе, вы вернулись в ресторан?

– Я же забыла там сумочку, – глядя на меня своими огромными наивными глазами, сообщила остроносенькая. – Сумочку от Кардена.

– А что же вы тогда держите в руках? – поразился я.

Она лукаво усмехнулась:

– Не все же так наблюдательны, как вы. Сразу чувствуется, что вы умны и даже мудры, не то, что мой Вован бестолковый.