Эта девчонка, похоже, терпеть не могла носить бюстгальтеры. Бледно-розовая ткань майки обтянула две ее совершенные вершины, распаляя мое желание зарыться в них лицом.

– Дикая кошечка, – я переместил ладони на ее бедра и подхватил.

Майя с дрожащими в улыбке уголками губ подпрыгнула, прочно обвила стройными ногами и скрестила их в лодыжках у меня за спиной. Заключив шатенку в плотный капкан между стеной и своим торсом, я стиснул в ладонях упругую женскую задницу и вновь толкнулся между широко разведенных бедер,

Стиснул зубы, уткнувшись в изгиб ее шеи. Набухшая головка пениса упиралась в ширинку, требуя на волю.

Вашу ж мать! У меня на собственную невесту так никогда не стоял.

Катенька… прости, урода.

Оправдываться тем, что каждому уважающему себя мужику надо много и часто, и неважно от кого получать порцию «успокоения» для либидо, смысла не было.

Я козлина. Самая мерзкая на всем белом свете сволочь. Урод, который вот так запросто готов был изменить своей благоверной меньше чем за месяц до свадьбы с едва знакомой малолеткой.

Катя ни о чем не узнает. Я не позволю. Не разрушу предстоящий брак одним… происшествием.

Покрепче обхватил Майю и зашагал к кабинету. Прошел к просторному письменному столу, смахнул с поверхности все, что попалось под руку, и усадил на край девушку. Жарко, развратно поцеловал ее. Запихнул свой язык глубоко в ротик Майи, а руками принялся мять тугие сиськи.

Она стонала в ответ и извивалась.

Да, детка, да!

С рыком толкнул красотку назад. Майя растянулась поперек стола, по-прежнему обнимая меня за бедра. Я немедленно задрал ее майку и чуть не кончил в штаны, вобрав в рот нежный сосок. Поиграл с розовой горошиной языком, глядя на Майю снизу верх. Она едва не рвала волосы на голове от наслаждения.

Сладкая, чувствительная. Кровь с молоком!

Подцепил большими пальцами обтягивающие джинсы по бокам и резко притянул Майю к своему дымящемуся под брюками члену. Вслепую нащупал железную пуговицу и со всей дури дернул за собачку застежки-молнии.

Тише, тише, Суворов. Поспокойнее.

Мне даже в голову не приходила из-за всей этой беспредельной мыслительной анархии, что Майя-то, может, еще и девственница…

МАЙЯ

Впервые меня довели до абсолютного помутнения рассудка.

Впервые тому виной стал мужчина.

Властный, ярый, бородатый. Огромный, как скала. Твердый, как мрамор. Пылкий, горячий и опасный, как пламя. И… почти женатый.

Чужой. Не мой.

Угораздило же меня сигануть прямиком в этот вулкан страстей.

Когда Суворов вдруг подорвался с места и поцеловал меня, я выпала из реального мира. Не верила, что он касался ненасытными губами моих.

А потом резко захлестнуло волной возбужденности и мощным течением унесло в беспросветные воды испорченности. Я не удержалась и ответила Давиду Дмитриевичу. На поцелуй и на все… остальное, что он вытворял своим языком, шершавыми ладонями.

Вытянул с потаенных глубин на поверхность мою тьму, сломал рамки приличия и запер под замок самообладание.

Один из нас заразил другого безумием. Но кто был подвержен ему первым? Я или Суворов?

Благовоспитанная отличница-зубрилка Майя Гребцова исчезла, уступив место своей коварной второй стороне личности – прячущейся, терпеливо ждавшей своего звездного часа.

Когда настанет черед, и у руля вновь встанет ответственная Майя, я задохнусь от чувства вины.

Вне всяких сомнений.

Но до тех пор…

Здесь и сейчас, рядом с объектом своих сексуальных фантазий, я отреклась от рассудительности, пустившись во все тяжкие.

Позволять чужому жениху ласкать свою грудь – не повод для гордости. И отказаться от него равносильно преступлению… Против собственного тела, содрогающегося в сладкой истоме.