– Это все имберела, – прохрипел Мелдиор, – очень хочется пить, но двинуться не могу, каждая частичка тела болит, словно они ночью все перемешались и местами поменялись.

– Перемешались, говоришь, – хмыкнула Римма Федоровна, – кстати, об этом. Когда ты, любезный, собирался мне сказать, что облик у меня в каком-то смысле плавающий? Перед сном я превратилась в красивую цветущую женщину, а с утра опять куклой стала.

Под изумленным взором Мелдиора Римма Федоровна легко соскользнула с постели, придерживая сорочку, которая была ей теперь не по размеру.

– Как ты ходить-то можешь? – спросил он. – После пяти капель имберелы потом до двух дней все болит. А ты чуть ли не половину кубка осушила!

– Я ж тебе говорила – нашим женщинам ничего не страшно, – Римма Федоровна пожала плечами и поздно сообразила, что не надо было этого делать. Ткань совсем сползла, обнажая зону декольте совсем уже откровенно.

– Так, мне нужна одежда по размеру, – сообразила Римма Федоровна, – и откушать бы яишенки с сальцем. Кажется, я вчера много сил потеряла. И ты мне не ответил насчет этого безобразия.

Одной рукой придерживая рубашку, второй она обвела свои усохшие формы.

– Это магия синего зеркала, – Мелдиор с усилием принял сидячее положение, поморщившись, – король разрешил сделать тебя молодой красавицей, но с условием. После полуночи и до первых рассветных лучей ты сможешь возвращать свой облик. И в зеркале всегда будет отражаться твоя истинная суть. Таково мое наказание.

– Вот ты эгоист нарциссический, Мелдиорий, – беззлобно выругалась Римма Федоровна, – ты тут вообще при чем, если все эти превращения мне терпеть? Будто весь мир вокруг тебя вертится. Знала бы, еще компенсации стребовала.

Муж попробовал встать и охнул, схватившись за поясницу. Одеяло с него слетело, и Римма Федоровна увидела, что на королевском племяннике шелковая пижама. Черная рубашка с коротким рукавом, распахнутая на мускулистой груди, и такого же цвета штаны длиной до середины икры. Никаких тебе рюшечек, колпаков и ночных ваз под кроватью, как в Средневековье, должно быть, положено. Привлекательный мужчина в романтическом образе.

Черные волосы взлохмачены, щетина, покрывающая щеки и подбородок, стала гуще. В глазах страдание видно от телесной боли, но держится мужиком.

Вчера-то он ей показался юнцом, а теперь видно, вполне зрелый индивид. Физически развит так, что на нем пахать можно, вон бицепсы-трицепсы какие.

Мужчина посмотрел на все еще замотанное зеркало, бесформенной громадиной застывшее у стены спальни и поморщился.

– Что, голубчик, претит тебе истинный вид твоей женушки? – поняла его взгляд правильно Римма Федоровна.

– Не хочу быть невежливым, но действительно, я привык окружать себя прекрасными эдери, – честно ответил Мел.

– Красота в глазах смотрящего, – сухо сказала управдом под прикрытием, – у меня к тебе предложение. Коли я после полуночи каждый раз буду превращаться сама в себя, давай раздельно спать. Выдели мне апартаменты собственные. Туда же и зеркальце приткнем.

Лицо чернокнижника просветлело, как весеннее небо.

– Стесняюсь спросить, дворец-то у тебя на кого оформлен?

– Что? – озадачился Мел.

– Собственник жилья кто, я интересуюсь, – продолжала Римма Федоровна, уткнув руки в бока, – ты или папенька твой?

– Этот замок принадлежит королевской семье, – с достоинством сказал Мелдиор, – и по праву рождения сейчас я – его главный владелец.

– А родители твои как же? – удивилась жена.

– Они тоже чаще всего обитают здесь, – кивнул чернокнижник, — отсюда столица ближе, чем от поместья моего отца.

– Несерьезно как-то. Взрослый мужик, а с родителями до сих живешь, – припечатала мужа Римма Федоровна, – взял бы себе дворец в ипотеку. Тебе как члену королевской семьи наверняка какие-нибудь льготы положены.