– Я убью любого, кто попытается! Будь вас хоть триста.

– Очнись, Гектор, – он качнул пистолетом. – Ты уже мертв.

– Мария! – крикнул Гектор.

Позади Джерома стояла Мария с Береттой Гектора. Она стояла точно так, как и раньше, растопырив ноги, но в этот раз лицо было воистину злым.

Джером мгновенно отвел руку, чтобы выстрелить в Марию. Последовал глухой выстрел, за ним еще, потом еще два. Тело Джерома грохнулось на пол, оставив затылком вмятину на паркете.

Мария дрожала, замерев в том же положении. Ее глаза были настолько огромны, что век почти не было видно. Только обезумевший от шока взгляд и щель между передними резцами. Внезапно Мария направила прицел на Гектора. Она была испугана, и не понимала, знала ли вообще человека, что лежал сейчас на полу. И еще больше: знала ли она себя. Что за девушка держала пистолет?

Все четыре пули вошли в грудь киллера, но Джером был все еще жив. Он стал моргать и поднимать руки. Не успела Мария среагировать, как Гектор тут же налетел на него с журнальным столиком. Удар за ударом голова Джерома превращалась во что-то ужасное и отвратительное. Хруст костей, должно быть, раздавался даже по коридору, однако Гектор ничего из этого не видел и не слышал. Он думал лишь о Марии, которая только что могла умереть по его вине.

Среди хруста и месива раздался еще один выстрел.

Гектор обернулся и увидел женщину в дверях с дыркой в груди.

– Мария?.. – сказал он.

Марию вырвало. Пистолет выпал из ее рук, она совершенно потерялась. Гектор тут же оделся и забрал Марию, чтобы сбежать из отеля, пока не поздно.

Следующие события разворачивались на протяжении приличного времени. Можете представить, что смотрите фильм, в котором режиссер монтажа, славящий модерн, вырезал – «это нафиг, и это тоже, и это» – все лишнее. И так как он увлекался не только модерном, но и наркотиками, то кое-где вырезал и не совсем лишнее, а, может, очень даже и нужное. И тем не менее кадры удалены. Показ истории приобрел свою историю, из-за чего судить о правдоподобности первой стало еще сложнее.

Гектор с Марией сидели за круглым столиком в аэропорту. Мария отстраненно смотрела на круассан. Гектор пил капучино и вертелся по сторонам. Он досконально изучал каждого из сотен человек, которые находились в помещении.

Гектор хотел взять Марию за руку, но она отпрянула.

– В России будет безопасно? – вдруг сказала Мария.

– Юрисдикция американцев заканчивается на границе с Россией, – сказал Гектор, разглядывая мужчину с кейсом. – Я работал только с иностранными заказчиками. Я не работаю там, где сплю, – он посмотрел на Марию. – А теперь вообще не работаю.

– Я убила человека, Гектор.

– Знаю, детка.

– Я убила невинную женщину.

– Ты не виновата, детка, – сказал он. – Во всем виноват я.

– Гектор, – она посмотрела ему в глаза. – Я убила их, потому что испугалась, что могу навсегда потерять тебя.

– Мне так жаль, детка.

– Я ненавижу тебя, – она смотрела на десерт в тарелке. – Ты сломал всю мою жизнь.

– Детка, мы все восстановим, обещаю.

– Как? Я не представляю, как смогу вернуться к своей жизни, и смогу ли теперь вообще. Хотя молчи. Еще больше я ненавижу себя за то, что люблю тебя.

– Я тоже так сильно тебя люблю, детка, – сказал он. – Мы все исправим, вот увидишь. Я положу свою жизнь на то, чтобы нашей любви ничего не угрожало.

– О чем ты, Гектор? Нам что-то угрожает?

Она снова вспоминала, как всадила четыре пули в Джерома, и тот упал замертво, а затем и в ту женщину.

Гектор виновато замолчал. Он не мог расслабиться, а только смотрел по сторонам, отмечая каждую деталь: кто что читает, кто во что одет, у кого какие сумки, очки, усы, борода, шрамы, национальность, руки, кольца, сережки, телефоны и так далее, но параллельно думал о Марии.