Она машинально послала ему вежливую улыбку и продолжила путь.

– Мадемуазель? – позвал ее незнакомец. – Мими?

В его голосе слышалось удивление.

Матильда раздосадовано прикусила губу. Плохо, что ее узнают на улице! Она оставила бордель мадам Фифи позади и не собирается к нему возвращаться. Никоим образом.

Матильда медленно обернулась, гордо вскинула голову.

– Вы ошиблись, мсье, – с этими словами она направилась к стоящему у обочины извозчику. Кучер распахнул перед Матильдой дверцу, и она, едва касаясь поданной руки кончиками пальцев, грациозно впорхнула в коляску.

– Простите, мадемуазель, я действительно ошибся, – пробормотал незнакомец, провожая Матильду задумчивым взглядом. – Но как похожа!

Матильда же моментально выбросила его из головы. Она откинулась на мягкий бархат сиденья и задумалась. Если Товиль сможет выбить для нее компенсацию, то… Ох, думать об этом было страшно, чтобы потом не разочароваться. Хотя за последние дни Матильда изучила контингент посетителей и поняла, как ей повезло, что Фифи испугалась и продала ее контракт. Заведение мадам Жозефины не обслуживало солдатню, только офицеров и богатых горожан. Ее девочки умели петь, танцевать и даже немного знали этикет, по крайней мере, не путали вашу светлость и вашу честь.

Интересно, а ходят ли к Жозефине банкиры? Вот с кем бы Матильда пообщалась. Не в постели! Если денег от Товиля не хватит для вклада в бизнес, то наверняка можно договориться о кредите. Лишь бы здесь были не такие грабительские проценты, как в просвещенной Европе восемнадцатого века.

Внезапно коляска остановилась, снаружи послышался гомон толпы и гневные выкрики.

– Что такое? – спросила Матильда, выглядывая в окошко.

– Казнь, мадемуазель, – ответил кучер. – Ведьму жгут.

– Жгут? – переспросила Матильда. Как жгут, у них же работает ведьма, и вполне легально? Что за мракобесие!

Тут раздался пронзительный нечеловеческий вопль, толпа заволновалась, и потянуло гарью. Боже! Они ее заживо жгут? Ужас какой!

– Как велит Светлая Церковь. Некроманты – злокозненные порождения Тьмы! Вот пусть и отправляются во Тьму Безначальную!

– Трогай, поехали отсюда!

– Так казнь же, неужто мадемуазель не желает посмотреть?

– Не желает. Отвратительное зрелище!

– Как знаете. Но, пошла!

– А скажи-ка мне, любезный, – Матильда попыталась хоть чем-то заглушить вопли несчастной ведьмы. – Что за некроманты такие? И что, все ведьмы – некромантки?

– Скажете тоже, мадемуазель! Только те, что без патента и без покровителя. Вот ежели поймают такую, непременно сожгут! – Кучер благочестиво осенил себя кругом. – Может она, конечно, и не совсем некромантка, но заступиться-то некому. А некромантки, говорят, богатые все. Они ж с покойниками разговаривают! Клады небось ведают! Вот повезло тому, кто на нее донес инквизиции…

– А что за интерес доносчику?

– Так ведьму забрали, а доносчику – премия. И в дом можно забраться, он же становится ничей.

– Как ничей? Родственники же. Дети. Муж, наконец.

– Кто ж некромантку замуж возьмет? Одинокие они. И дети у них от демонов! Их жрецы забирают на перевоспитание.

Мракобесие! Магия по патентам – и ведьмы на костре, боже, что это за ужасный мир?!

– Да вы не переживайте так, мадемуазель. Не бывает у некроманток детей-то. Они младенцев воруют и режут на свои нечестивые зелья. Особенно своих, да! Говорят, если с некроманткой лечь, все отсохнет. Потому что они силу мужскую отнимают, вот!

– И благородную даму могут на костер?

– Ну вы сказали, мадемуазель, кто же благородную али богатую на костер? Коли деньги есть, проклятый дар запечатают, и дело с концом. Вот разве что совсем сильна и печать поломает, тогда… эта… удавят ее по-тихому, но не на костер, нет. Это ж позор всей семье!