– Разве так можно? – спрашивает Гармония.

– Можно, – заявляет служанка.

– Об-манщик, прохвост, негодяй! Слов не хватает! Да, что говорить тут? У-бей негодяя, Луиза, – обращается она к служанке и тычет пальцем в сторону Кирсанова, – у-бей!

Позевывающая молодая служанка с роскошным телом, потряхивая пышной, ничем не стесненной грудью под блузкой, несколько раз втыкает кинжал в спину Кирсанова. Он падает на белый ковер с яркими красными узорами и черным квадратом, вплетенном в орнамент.

– Ах, – восклицает Гармония, в ужасе выставив перед собой руки с растопыренными пальцами, как если бы ее сейчас тоже должны поразить кинжалом. – Мне плохо, – едва произносит она и сползает по стене с картиной: обнаженная с надкушенным яблоком с изумлением выслушивающей то, что ей нашептывает Мефистофель.

– Ладно, – заявляет хозяйка, – можешь теперь его оживить.

Служанка брызгает на распростертое тело водой. Кирсанов встает, как ни в чем не бывало. Ухмыляющаяся служанка несколько раз втыкает бутафорский кинжал с уходящим в рукоятку лезвием себе в ладонь.

– Убивать еще раз мы его больше не будем, раз вам его жалко, барышня, а накажем примерно, как встарь. На ковер! – указывает старуха рукой на Кирсанова. – Вы, барышня, посечете его.

– Я!? – изумляется Гармония. – Но…

– Никаких возражений не принимаю. Луиза, розги! А, уже принесла, молодец.

– Ну, почему я? – пытается протестовать Гармония. – Почему не Патриция? Она справится лучше меня. Во всяком случае, ей это нравится.

– Действительно, у меня лучше получится.

– Я сказала, э-та барышня! – тычет старуха пальцем в сторону Гармонии.

– Дорогая Гармония, – убеждает ее Кирсанов, – если ты не согласишься, мы уедем ни с чем.

– Ну, держись!

Луиза и Патриция стоят по бокам кресла. Слышен свист розги.

– Так его, так его! – подбадривает Гармонию сидящая в кресле старуха. Кажется, что орел вот-вот взмахнет крыльями и вырвется из барельефа на стене.

Наконец, вырывается и летит над песками.

Лимузин едут по пустыни. Над ними низко парит орел. Кирсанов достает из сумочки Гармонии браунинг и наставляет на него. Тот отлетает в сторону, но не отстает.

– И сколько денег мы выручи, – спрашивает Гармония, – за эту отвратительную сцену?

– Неужели ты не понимаешь, – смеется Патриция, – спектакль заранее был подготовлен для развлечения нашего гения.

– Для развлечения?! Какие могут быть развлечения, когда большевики вот-вот захватят Бухару?

– Уже захватывают, – подтверждает Кирсанов. – Слышите выстрелы? Бухара обречена. Мы уже не вернемся туда.

– Возможно, ваше последнее представление переполнило чашу терпенья небес.

– Зато у нас будет везенье и счастье.

– Каким унижениям завтра готов ты подвергнуть меня?

– Позволь, дорога, позволь: не я ли был в унизительном положении, а ты – в возвышенном?

– Какой же ты негодяй!

– Я? Я – нет! Пока, правда, я исполняю роль негодяя, а завтра, возможно, стану другим, оставаясь при этом собой. Я ведь живу несколькими жизнями одновременно.

– Одной из них сейчас ты лишишься! – говорит Гармония и направляет на него браунинг.

Кирсанов разводит руками, изображая на лице покорность судьбе. Некоторое время Гармония держит пистолет у лба, а затем стреляет в воздух.

«Сквозь иллюминатор на полу кабины английского дирижабля эмир смотрит на украденную у него страну. Далеко внизу – игрушечные домики Бухары. С башни броневика Шестиглазов с упоением расстреливает из пулемета карнавальных чудовищ. Объятые пламенем надувные драконы мечутся, словно живые, сея панику в рядах наступающих красноармейцев, на голову которых опускаются еще и парящие в небе воздушные змеи. Английские танки выползают на пригорок и останавливаются. Из люка вылезает английский офицер и смотрит в бинокль на объятый пламенем город. Наконец, он машет рукой: танки разворачиваются и, оставляя тучу пыли, уходят. Победители в долгополых шинелях запутались в расшитых бисером вуалях ширм и занавесок гарема, словно серые птицы в сетях. Геомант надевает усыпанное бриллиантами облачение эмира и садится на трон. Он берет с подноса жемчужные ожерелья, расстегивает их и сыплет жемчуг на ладонь. Жемчужины с треском рассыпаются по мозаичному полу. Малолетняя наложница выскальзывает из корзины с цветами, усаживается к нему на колени и засыпает. Он прикладывает палец ко рту, когда штурмовики Шестиглазова врываются в тронный зал. Они закалывают новоявленного эмира сквозь обнаженное тело наложницы штыками».