Скрипела по доске противно мелом
И вывела три буковки всего.
Потом небрежно, как бы между делом,
Сказала что-то типа – Аж два «о».
А все вокруг молчали, словно рыбки.
И только я один в проблему вник
И обнаружил сразу две ошибки,
Хотя отнюдь не первый ученик.
Я крикнул – Присмотритесь-ка получше,
Коль не набита ватой голова,
Увидите, что в формуле вонючей
Одно лишь «о», а «эн», напротив, – два!
Училка мне ни слова не сказала,
Взяла спокойно красный карандаш,
Вписала двойку в клеточку журнала
Без всяких «о», без «эн» и даже «аш».
Вот так вот из-за тупости халдеев
Погас в ученике научный пыл.
Во мне погибли химик Менделеев
И физик (я фамилию забыл).
Хорошо!
Почти что целую неделю
Господь старался и не зря,
Он сделал небо, воздух, землю,
Леса и горы, и моря.
Дойдя до самого финала,
Он сверху бросил цепкий взгляд,
А после вымолвил устало:
«Ну, что ж, отличный результат».
И снова глину мял упрямо,
Лепил животных, рыб и птах.
Мужчину первого, Адама,
На совесть делал, не за страх.
Трудился до седьмого пота
И душу вдул на посошок.
И, оценив свою работу,
Решил Создатель: «Хорошо!»
Но вот, венец творенья, Ева,
В Эдем явилась наконец.
Окинув строгим взором деву,
С досадой хмыкнул Бог-отец:
«Хреново вышло, прямо скажем,
Но силы нет возиться с ней.
Сама поправит макияжем,
И тоже будет всё ОК!»
Цензор
Есть теперь заслон халтуре!
Усекаете, друзья?
Делать шмон литературе
Начинаю нынче я.
Подхожу к делам серьёзно,
Сам поэт и грамотей,
Проверяю скрупулёзно,
Что тут пишут для детей.
Пусть ответом станет фига
Для писателей проныр.
Это что еще за книга?
Так, Чуковский, «Мойдодыр».
«Вдруг из маминой из спальни
Кривоногий и хромой
Выбегает…» Вот, охальник!
Сразу в топку срам такой!
Ну, а это, извините,
Вообще чёрт знает что!
Нежных детских душ растлитель —
Некто Агния Барто.
Запишу себе в тетрадку,
Чтобы в спешке не забыл:
«Я люблю свою лошадку…»
Автор – явный зоофил!
Нет душе моей покоя
От безнравственных стишков.
Так, а это что такое?
«Дядя Стёпа», Михалков.
«Это необыкновенно! —
Все кричат ему с моста, —
Вам, товарищ, по колено…»
Фу ты, снова срамота!
Тяжело без передышки,
Есть терпению барьер.
А ещё остались книжки —
Пушкин, Мориц, Заходер.
Вон, Маршак лежит. Наверно,
Тоже в печку кандидат.
Ну, а завтра я от скверны
Буду чистить самиздат.
Шторы
Мне не знакомый гражданин
(Лица не помню, звать – не знаю)
На кухне вечером один
Листал журнальчик для мужчин,
От страсти медленно сгорая.
Ай, снимок – супер! Да ты чё!
Трусы надулись от натуги.
Внизу всё влажно, горячо…
Вдруг, как шлагбаум, на плечо
Легла рука его супруги.
– Ой, дорогая, всё не так,
Совсем не то, что ты решила,
Искусство это, не бардак,
И нужно чуять, где рысак,
А где, прости меня, кобыла.
– Всё, что ни скажешь – невпопад,.
Оставь пустые разговоры…
А ну-ка, отлистай назад,
Ага, вот тут, запомни, гад,
Хочу на кухню эти шторы.
Letter from Russia
Пишу тебе я letter, Дженни,
А сам себя корю – Дурак ты!
Зачем ты принял предложенье
И влез в российские контракты?!
Теперь ночами сна не знаю,
Хожу в навоздух освежиться,
Скучаю по тебе, родная.
Ах, заграница, заграница…
Ведь мне все уши продудели
Про дикий край, куда мы едем.
А я за двадцать две недели
Ещё не встретился с медведем.
Я вижу with the naked глазом
Почти Европу здесь имеем:
Мой компаньон признался сразу,
Себя назвавши сэром геем.
Того, о чём у нас писали,
В России нету и в помине.
Скажи своей подруге Салли,
Она – набитая гусыня!
Не тройки здесь, а иномарки,
Я даже Bentley видел как-то.
И не леса – бульвары, парки.
Всё это – факты, bloody факты!
И люди здесь на нас похожи,
Таких полно на Пикадилли,
Вот только пьют – не дай нам Боже!
Опередили дядю Вилли!
Не ходят русские без водки