С мозгами было бы трудней.
Топонимика
Шутят физики, лирики, химики,
Все науки набиты курьёзами.
Исключение лишь топонимика,
Топонимика – дело серьёзное.
Вы о Яхроме слышали, умники, —
Городок возле города Дмитрова?
А небось никогда и не думали,
Что скрывает название хитрое?
Преподам вам пример из науки я,
Ну-ка стёрли улыбки, внимание!
Как-то ножку княжна Долгорукая
Подвернула там – вот и название.
Позже Пётр, император, со свитою
Ночевал в деревеньке под Яхромой.
Много съедено было и выпито,
Много девок и баб перетрахано.
А наутро дурное известие —
Спал солдат на посту, прости Господи.
То ли сразу казнить его, бестию,
То ль пороть перед строем на площади?
Благо, Пётр был в настрое и здравии
И поэтому дал послабление.
Офицеру кивнул: «Нет, оставь его!»
Так Астафьевым стало селение.
Вот такой чудный факт, да и мать его.
Был ли, не был – об этом не спорю я.
Кстати, рядом селенье Ипатьево,
Только это – другая история.
Традиция
Слова романа в памяти ищу я,
Ведь Пушкина попробуй позабудь.
«Зима. Крестьянин (точно!), торжествуя,
На дровнях (что ли?) обновляет путь».
Давным-давно, я годы не упомню,
Мой прадед на колени внука брал
И объяснить пытался слово «дровни»,
Мудрёное, как сложный интеграл.
Мой дед, схвативши крепкими руками
Двуногую ракету на лету,
Втолковывал, а кто такой «крестьянин»,
Московскому сопливому хлюсту.
А ныне, положив на всю науку,
Природа словно спятила с ума.
И я боюсь, придётся скоро внуку
Рассказывать о термине «зима».
И так из поколенья в поколение
(Семейная традиция у нас)
Мы Пушкина читаем с упоением
И полним свой лексический запас.
Утро понедельника
За окошком ветер тяжко стонет,
Ищет, с кем померяться бы силою.
Небо словно простыни в вагоне —
Серое, сырое и унылое.
Суета сует меня достала,
Выходить на улицу не хочется,
Хочется нырнуть под одеяло,
Жалобно скуля от одиночества.
Нет, я должен слушаться кого-то,
Как кавказский пленник или пленница…
Вот возьму, не выйду на работу —
Разве в мире что-нибудь изменится?
Ветер за окном свистит сердито,
Не иначе ждёт дождя-подельника.
Ох, набить бы морду паразиту,
Кто придумал утро понедельника.
Фуэте
Мы с подругой на мосту
Танцевали фуэту,
Ту, что видели недавно с ней в балете.
Вдруг какой-то чёрт занес
Председателя на мост
На его гнедом коне Велисапете.
Увидав наш пируэт,
Встал столбом Велисапет
И заржал, в насмешке нагло скаля зубы.
Председатель Глеб Фомич
Закатил нам грозный спич,
Выражаясь преимущественно грубо.
«Прекратите срамоту —
Эту вашу фуету!
Вы же (дальше непечатно) – комсомолки!
Балерины в сапогах,
Вам бы думать не про мах,
А о сборе урожая и прополке.
Городская фуета —
Просто (тра-та-та-та-та)!
Задом крутите туда-сюда-обратно.
Это ж нужно понимать,
В Бога, в душу вашу мать!
(Ну а дальше три минуты непечатно.)
Времена сейчас не те,
Чтобы дрыгать фуете.
Сенокос! А вы тут с голыми ногами!
Прёт энергия снутри?
Больше сена собери!
(И опять на три минуты матюгами.)
Все работают в поту,
А они тут фуету
Пляшут, будто нету дел на белом свете.
Ох, как вытащу кнута —
Вот вам будет фуета!
Позабудете навеки о балете.
Всех, кто вертит фуету,
За сто первую версту
Вышлю нахрен прочь из нашего колхоза.
Я, еттить-перееттить,
И не думаю шутить!
Это, девоньки, реальная угроза.
Говорю на прямоту —
Запрещаю фуету!
Подпишу сейчас в правлении бумагу.
Ну, вперёд, Велисапет,
Держим курс на сельсовет!» —
И пришпорил задремавшего конягу.
Повторять такой приказ
Нам не нужно сорок раз,
Мы с подругою совсем не бестолковы.
Коль на нас нагнали страх,
Фуэту теперь во снах
Крутим вместе, словно сёстры Волочковы.
Химия, химия…
Нет, химия – наука для дебилов.
Я в этом убедился лишний раз.
Училка нам сегодня говорила
Про формулу воды наверно час.