Писатель и издатель общались безукоризненно ровно и вежливо, ни на йоту не повышая голос, на хорошем немецком, но воздух между ними, казалось, вибрировал от скрытого напряжения, искрился от столкновения непреклонных воль.

Господин Тайрент должен понимать, в каком сложном и неловком положении оказывается дом Фалькенштейнов, терпеливо объяснял Саул. Предыдущие три книги разошлись огромными тиражами и привлекли внимание миллионов на пяти континентах, но не следует забывать, что основная доля читателей приходится на Старый Свет. Новая книга, предоставленная на редакторское рассмотрение, так же как и синопсис запланированных продолжений, носят очень специфический характер. «Страшная трилогия» вызвала скандальный, но стабильный интерес, однако описание новых историй этого «альтернативного» мира породит настоящую бурю. Минимум на что следует рассчитывать – волну возмущений общественного мнения Пангерманского Союза за описание крайне неблаговидного развития этого… национал-социализма. Далее – возмущение Франции за описание стремительного разгрома страны германскими войсками и общего пораженческого духа, охватившего нацию. Конечно, в Конфедерации и России читательский интерес, наоборот, пойдет на подъем по вполне понятным причинам, но это никак не компенсирует потерь европейской аудитории и многочисленных исков, совершенно неизбежных в такого рода ситуации… Разумеется, издательский дом никоим образом не намерен вмешиваться в творческий процесс, но все же… Не задумается ли господин Тайрент относительно некоторого пересмотра основных идей и сюжетных линий своих новых книг? На благо светлого коммерческого будущего проекта. А для того, чтобы муза творческого вдохновения не покинула автора в самый неподходящий момент, «Фалькенштейн» готов приманить это эфемерное создание, усладив его слух звоном достойного аванса в той валюте, которую господин Тайрент сочтет наиболее соответствующей моменту.

Безусловно, отвечал господин Тайрент, пожелания господина Фалькенштейна разумны и продиктованы отеческой заботой о судьбе общего проекта, объединившего скромные творческие способности самого Айвена и издательский гений Саула. Он, Айвен, прекрасно понимает мотивацию старого доброго партнера и разделяет его опасения.

Но…

«Мне кажется, так будет лучше», – с обезоруживающей простотой сказал писатель, и в его глазах снова прыгнули веселые чертенята, как в тот момент, когда он впервые услышал ее фамилию. Добрый друг Саул должен понять, что логика развития альтернативного мира уже живет собственной жизнью и диктует именно такой ход событий, каким бы невероятным и невозможным он ни показался.

Добрый друг Саул понимал, но тем не менее считал необходимым высказать определенные пожелания. Почтенный автор Айвен проникался их точностью и справедливостью, но никак не мог переступить свое творческое «Я».

Когда цикл закончил третий круг, Саул сменил тактику, решив рубить гордиев узел в один прием.

– Айвен, – с отеческой улыбкой сказал он, слегка потирая сухонькие ладошки. – Давайте начистоту и прямо. Первые три книги описывали немыслимое, но пошли на ура. Мы рискнули, выиграли, и результат приятно зазвенел в наших карманах. То, что вы предлагаете сейчас, как литература – выше всяких похвал. Но как источник дохода – никуда не годится, проблем и расходов будет гораздо больше, чем профита. Перепишите их, и вы озолотитесь. Я сделаю вам ставку с экземпляра, которую не получал никто и никогда, плюс процент с общего дохода. Соглашайтесь, или вы огорчите меня до полной потери душевного равновесия, а я старый человек, я не могу без него работать.