– Я готова вынести суд за твои деяния… Я отпускаю тебе твои грехи. Если это в моих силах, я хочу, чтобы ты освободился от своего бремени.

Агний на мгновение замирает в созерцательном молчании, затем подходит ко мне, обхватывая мои руки своими теплыми ладонями.

– Благодарю тебя. Я был готов принять любое твое решение. Спасибо, Шура.

Он предлагает мне чашку чая, его аромат оказывает расслабляющее действие, и, когда я отпиваю глоток, на меня наплывает дремота.

Я откидываюсь на обивку кушетки, пока Агний подносит к своим губам дудочку и начинает наигрывать завораживающую медленную мелодию, разносящуюся по гостиной. Мой разум погружается в видения древних лесов и заброшенных деревень.

– Теперь, когда вурдалак дремлет в тебе, – Агний опускается передо мной на колени. – Я бы хотел разделить это короткое время с тобой, Шура. С истинной Шурой.

Я хмурю брови, пытаясь подняться из своего вялого состояния.

– Что ты добавил в мой чай?

– Немного трав, собранных на лугах, где ступни нежити горят, – ласково улыбнувшись, отвечает он. – Теперь она дремлет внутри тебя. – он дотягивается до моих рук, с нежностью поглаживая их. – Из всего, к чему когда-либо притрагивались мои руки, твоя кожа – самая… заветная.

Его губы касаются моего запястья, а затем осторожно скользят по внутренней стороне моего локтя.

Завороженная мерцающим пламенем камина, я нахожусь в плену видения нашего совместного будущего, раскрывающегося, как лепестки бутона во время цветения. Я вижу в пламени, как привожу Агния в свою родную деревню, представляю его своим родителям, и в моей груди разгорается радостное волнение. Смех заполняет мой слух, когда я вижу, как мы кружимся вокруг праздничного костра во время Купалы; яркие краски вихрем вьются вокруг нас под ночным покровом. В этом грезоподобном видении мы лежим на мягкой траве под пологом звезд, обмениваясь жаркими поцелуями, которые выражают больше, чем могут передать любые слова.

Мне отчего-то становится невыносимо смотреть на это. Что-то кажется ужасно неправильным. Я вспоминаю Лукьяна. Это он целовал меня ночью в поле под звездами! Я все еще принадлежу моему жениху. Мое сердце все еще тоскует по нему.

Я моргаю, закрывая глаза. Вдруг я чувствую губы Агния на своих. Или это всего лишь иллюзия? Я боюсь разомкнуть веки.

Приоткрываю рот, позволяя этому ощущению затянуться. Его губы плавно скользят по моим, слегка прижимаясь к ним.

– Прошу, скажи мне, Шура. Я один мечтал об этом во снах? – слышу я его тихий голос.

Я открываю глаза, вглядываясь в его безмятежное прекрасное лицо. Уголок его губ слегка вздрагивает, и он опускает взгляд, кивая.

– Я понимаю. Я все понимаю. Прости меня за мои действия. Я утратил все свои манеры с годами. Прости меня, Шура. Я больше не позволю…

– Нет, не один. Я тоже грезила об этом.

Я робко привлекаю его ближе, мои пальцы обвивают его шею. Застенчиво улыбнувшись, я касаюсь своими губами уголка его губ, где находится родинка.

Глаза Агния затуманиваются нежной дымкой, когда он поднимает на меня взгляд.

– В моей родовой волости существует поверье, что родинки – это поцелуи суженых в прошлых жизнях.

При этой мысли по моему лицу скользнула улыбка, а в животе все затрепетало.

Он берет мою руку и подносит ее к своим устам, одаривая маленькую родинку на моем запястье поцелуем.

– Когда впервые увидел тебя, – с оттенком печали произносит Агний, – на пороге нашего дома, замерзшая, ты лежала без сознания. Я пообещал себе тогда, что никогда не позволю себе видеть в тебе что-то большее, чем просто гостью нашего жилища. – его улыбка приобретает горько-сладкий смысл, пока он предается этим воспоминаниям. – Но потом… когда ты воздела руки к небесам, молясь за меня… Ты вошла в мое сердце и навсегда сделала его своим домом. – Агний проводит рукой по моим волосам, восхищенно разглядывая меня, отчего мое сердце ускоряет свой бег. – Тот, кто способен чувствовать, – этим и приговорен.