Словно приглашая в свой дом гостей, в проходе стояла высокая худая женщина, облаченная в неброскую темную одежду: черная ветровка, черная блузка, застегнутая под самое горло, длинная черная юбка и темно-серый шелковый платок на голове, скрывавший седые волосы. Женщина казалась воплощением печали и траура. Темные круги вокруг впалых глаз, острые скулы, длинный подбородок, узкие губы и серая кожа придавали ей еще более жуткий вид. Женщина, прежде чем закрыть за последним прихожанином дверь, бросила на нас с Милой свой тяжелый взгляд, от которого мне стало не по себе.

– Пойдем, – подтолкнула меня в грудь Мила, что первая вышла из внезапно нахлынувшего ступора.

Я развернулся, в последний раз взглянув на женщину, что, по-прежнему не сводя с меня глаз, скрылась за закрывшейся дверью. Десятки вопросов рвали меня изнутри, но, глядя на вновь оживившуюся Милу, я не решался их задавать.

– Так, ты надолго тут? – вопрошала Мила. – Почему не предупредил, что приезжаешь?

– Прости меня, – неловко улыбнулся я. – Мы просто уже несколько лет, как нормально не общались. Думал, что буду потихоньку находить своих друзей и знакомых уже тут. Думаю, я задержусь здесь где-то на год.

– На год? Почему? У тебя что-то серьезное случилось?

– В аварию я попал на материке, где учился, – спокойно ответил я.

– В аварию?! – воскликнул Мила. – Как?

– С друзьями ехал по ночному городу, когда в нас въехал пьяный мудак на светофоре. Я-то в порядке, как видишь, но вот остальные…

– Ой, прости меня! – вздохнула она, прислоняя ладонь к губам. – Какая я дура! Я не хотела напоминать тебе…

– Все в порядке! – мягко перебил ее я, с удивлением для себя обнаружив, что все действительно было в порядке, у меня при этом даже сердце не дрогнуло, впервые за все это время. – На мне и царапины не осталось. Точнее, есть небольшой шрам, но он под волосами. Это все случилось два месяца назад.

– Хорошо, что ты цел! – выдохнула Мила. – Случись с тобой что, так я бы не знаю, как отреагировала. Так ты тут реабилитируешься после аварии?

– Да, вроде того, – улыбнулся я.

– Учебу хоть закончил?

– Да, – оживился я. – Ну, на самом деле, я немного не успел получить диплом и даже не поработал по специальности, но последнюю сессию закрыл.

– А ты же у нас айтишник?

– Да, айтишник, – усмехнулся я.

– Всегда был умником! А, возмужал-то как! – добро посмеялась она в ответ, будто совсем не обижаясь на то, что уже второй или даже третий год все наше общение ограничивалось поздравлениями на Дни Рождения, Новый год и восьмое марта с двадцать третьим февраля.

Мы оба весело посмеялись. Наконец, я набрался духа, чтобы как следует рассмотреть Милу. У нее была стройная фигура при невысоком росте, светлые, почти пепельные волосы, длинный острый нос, большие глаза, высокий лоб, маленький подбородок, аккуратные пухленькие губки и милые щечки.

– А что с музыкой? – продолжала расспрашивать меня Мила. – Еще играешь тяжеляк? Я помню, ты писал, что в группе играешь.

– Да, играю, но, на самом деле, я даже гитару с собой не взял, оставил знакомому на передержку, пока я тут. Просто не до того пока было. Слушай, а тебя сюда как занесло? – наконец, поинтересовался я. – Я думал, ты в Екатеринбурге останешься.

– Да, – вздохнула она, – бабушка сильно сдала по здоровью. Я сейчас присматриваю за ней.

– А ты?..

– Медсестра, – ответила она, не дожидаясь вопроса. – Да, как раз, хорошая практика для меня. Но, чтобы набрать стажа, я устроилась в нашу больницу, в общем, одновременно работаю и могу постоянно следить за бабушкой, круглые сутки. Вечерами и по выходным мама сидит, она же врач, в остальное время я на дежурстве.