Во-вторых, христианский гедонизм не творит ради удовольствия «божка». Он утверждает, что человек уже сотворил себе бога из всего того, в чем он нашел для себя удовольствие. Цель христианского гедонизма – найти наибольшее наслаждение только в Боге, избегая тем самым греха любостяжания, алчности, что приравнивается к идолопоклонству (Кол. 3:5).
В-третьих, христианский гедонизм не ставит нас выше Бога, когда мы стремимся к Нему из наших личных интересов. Пациент не выше своего доктора. Это будет разъяснено дополнительно в третьей главе.
В-четвертых, христианский гедонизм – это не «общая теория нравственного оправдания»[8]. Иными словами, я нигде не утверждаю, что действие правильно только потому, что приносит наслаждение. Моя задача не заключается в том, чтобы решать, что хорошо, а что нет, используя в качестве нравственного критерия радость. Я стремлюсь откровенно признать поразительный, но в большинстве своем забытый факт, что важность радости – это нравственная обязанность во всяком истинном поклонении и добродетельном шаге. Я не утверждаю, что любовь к Богу потому благость, что она несет с собой радость. Я лишь показываю, что Бог предписывает нам искать радость в любви к Богу: «Утешайся Господом» (Пс. 36:4). И я не говорю, что любовь к людям потому добродетельна, что приносит наслаждение. Я утверждаю, что Бог заповедует нам искать радость в любви к людям. Ибо написано: «Благотворитель ли, благотвори с радушием» (Рим. 12:8)[9].
Мой подход к Библии основан не на теории гедонизма о нравственном оправдании. Наоборот, именно в Библии я нахожу божественное повеление искать наслаждение, т. е. оставить дешевые, неплодоносные, кратковременные, не приносящие удовлетворения, разрушающие личность и принижающие Бога удовольствия мира сего и продать все «с радостью» (Мф. 13:44), чтобы обрести Царство Небесное и тем самым войти «в радость нашего Господина» (Мф. 25:21,23). Если говорить коротко – я придерживаюсь христианского гедонизма не по каким-либо философским или теоретическим причинам, а потому что это заповедует Бог (хотя, разумеется, он не заповедует вам называться именно этим словом!).
В-пятых, я не утверждаю, что связь между любовью и счастьем подчиняется такому правилу: «Истинное счастье требует любви». Это излишнее упрощение, упускающее из виду главный и определяющий принцип. Отличительной чертой христианского гедонизма является не утверждение, что поиск наслаждения требует добродетели, а, наоборот, что добродетель состоит (преимущественно, но не только) в поиске наслаждения.
Причина, по которой я пришел к такому убеждению, заключается в том, что я предстаю здесь не в качестве философа-гедониста, а как библейский богослов и пастор, который должен находиться в согласии с божественными заповедями:
• «любить дела милосердия» (а не просто их делать, Мих. 6:8);
• «благотворить с радушием» (Рим. 12:8);
• принять «с радостью» расхищение имения, находясь в страдании в узах (Евр. 10:34);
• доброхотно давать (2 Кор. 9:7);
• делать нашу радость радостью других (2 Кор. 2:3);
• пасти Божье стадо охотно и с усердием (1 Пет. 5:2);
• неусыпно печься о душах «с радостью» (Евр. 13:17).
Если вы будете долго размышлять об этих поразительных заповедях, вас ошеломит их нравственное применение. Христианский гедонизм старается очень серьезно подходить к божественным заповедям. Жизнь в результате этого резко меняется, так как поиск истинной добродетели включает в себя поиск радости, ибо радость – это существенный компонент всякой истинной добродетели. И это очень сильно отличается от того, когда говорят: «Все то хорошо, что приносит нам счастье».