На обратном пути, проходя мимо дровника, Ёся набрал полное ведро черного угля и прихватил пару лепешек сухого коровьего помета.

Многоколенчатый дымоход печи, как и во всех поселковых мазанках, отгораживал спальню от кухни. Эта белая стена была привычной частью их дома, но Ёся знал, что скрывается внутри. Он вспомнил, как летом мама чистила дымоход. Каждый год она в определенных местах топором вырубала семь квадратов. Сначала счищала слой глины, а затем доставала из кладки обугленные красные кирпичи.

В те дни мама становилась похожа на черта: ее лицо и руки покрывались черной сажей. Дети с визгом разбегались по двору, а мама, смеясь, пыталась поймать каждого и мазнуть сажей по щекам.

– Это приносит счастье, – объясняла она, сдерживая улыбку. – Трубочист – это талисман благополучия в доме.

Ёся невольно улыбнулся, вспомнив те моменты, и, слегка задумавшись, положил на чугунные решетки топки скомканную газету. Сверху наломал сухой кизяк, а затем насыпал слегка увлажненный уголь. Все делал так, как учила его мама. Закончив, зажег спичку и осторожно поджег бумагу. Полностью прикрыл верхнюю топочную дверцу, а нижнее поддувало оставил на одну треть открытой.

Когда пламя начало разгораться, Ёся принялся чистить картошку. Как его учили, он снимал с нее только тонкий слой кожуры, стараясь сохранить как можно больше полезной мякоти. Клубни аккуратно опускались в ведро с водой, и мальчик, чуть щурясь от света, продолжал свою работу, думая о том, как скоро будет пахнуть жареная картошка.

Ёся откинул все съемные чугунные кольца, оставив открытую плиту до самого большого отверстия. С усилием он поднял тяжелую, огромную сковородку и осторожно поставил её на плиту. Эта сковородка, как и вся посуда в их многодетной семье, была на раз больше обычной. Ее ручка казалась массивной даже для взрослого, а дно было таким широким, что полностью закрывало открытое пространство конфорки.

Из трехлитровой стеклянной банки, стоявшей на полке, Ёся аккуратно достал несколько ложек густого, золотистого топленого свиного сала. Оно пахло так аппетитно, что у мальчика невольно засосало под ложечкой. Сало он бросил в раскаленную сковороду, где оно моментально начало таять, растекаясь по дну. Жир зашипел, наполнив кухню терпким ароматом, и весело забрызгал горячими каплями.

Спасаясь от раскаленных брызг, Ёся торопливо высыпал в сковороду картошку и морковь, нарезанные длинными тонкими полосками, словно хворост. Овощи с легким шипением погрузились в растопленный жир, и их края сразу начали золотиться, покрываясь хрустящей корочкой.

– Лук, лавровый лист и соль – потом, в последнюю очередь, – произнес мальчик вслух, подражая спокойному тону мамы, которая всегда учила готовить.

Он даже слегка улыбнулся, представив, как мама кивнула бы ему одобрительно. Теперь оставалось только следить за сковородой, чтобы ничего не пригорело, и вовремя добавить специи…

Пока картошка шипела и золотилась на сковороде, Ёся решил подмести и помыть пол. Он несколько раз громко выругался, пытаясь удержать в руках самодельный веник из метелок сорго, который буквально разваливался на глазах.

– Мам, – обратился он, заметив, что мама тихо наблюдает за ним. – Ты бы научила меня плести веники. А то у старших руки не доходят. Гляди, у этого обмотка из талы совсем разлетелась.

– Да, научу, – слабо улыбнувшись, пообещала мама. – Вот потеплеет на дворе, я смогу снова ходить, и мы навяжем их с десяток. Вместо прутьев чернотала лучше взять алюминиевую проволоку. Она и надежнее, и плотнее, да еще и не ржавеет.

Ёся кивнул, но ничего не ответил. Он уже стоял над ведром, с трудом выкручивая воду из большого куска грубой мешковины. Руки дрожали от усилий, а вода медленно капала обратно в ведро.