- И как жить будем, Ниночка?

   - Как? - она повернула к нему лицо, запавшие глубоко глаза болезненно горели. – Ну а как нам жить после всего этого?

   - С чистого листа. Былого не вернешь, а жизнь продолжается.

   - Да, жизнь продолжается, - согласилась она, потом уронила чашку на стол и разревелась, глухие рыдания сотрясали женщину, плечи дергались от всхлипов. Михаил сразу оказался рядом и крепко обнял жену, и неожиданно для себя сам заплакал навзрыд. Таких бурных слез не было у него с похорон матери. Они сидели рядом и чувствовали, что вместе со слезами уходит все черное и злое, засевшее намедни в их души. Минут через десять успокоившиеся, они просто сидели рядом, крепко обнявшись, как будто боялись потерять друг друга навсегда.

    Михаил предложил что-нибудь выпить, и они оба дружно выбрали обычную водку. Бойкич покопался в кладовке и нашел подаренную кем-то бутылку кристалловской «Столичной». Сам он водку не любил и пил сей напиток редко. Махнув по полстакана горькой, они закусили огурчиками из банки, потом начали разговаривать.

   - Какой вчера был ужас, Миша! Понесли раненых, и сразу много! Юрку привезли, кисть болтается, сам бледный, а все шутить пытается. Его Ингвар из-под огня вытащил, говорит из какого-то бардака их обстреляли. Это что такое?

   - Бронемашина такая. Попал бедный Юрка, но наши, вроде как, все живые?

   - Да, под конец Толика Рыбаков привезли, пуля по шее чиркнула, я зашивала. Шрам будет глубокий, еще бы сантиметр и все, - она неожиданно замолчала. – Налей, Миш, еще.

   Они выпили, водка огненным шаром падала в желудок, но совершенно не пьянила. Только вытянутые в струну нервы немного разжались.

   - Но самое страшное, – Нина снова заплакала, -  когда детей привезли. Девочку лет четырнадцати принесли прямо в операционную, умерла у Николая на столе. Боже, как он ругался! Никогда от него слова матерного не слышала, а тут…  Еле успокоили, думали, грохнется в обморок.

   - Там еще дети убитые были, в поселке, – Михаил помрачнел лицом, - не уберегли их, век себе не прощу. Подружку у Артема с мамой изнасиловали и убили.

   Нина снова прильнула к плечу мужа и заплакала, потом вдруг подняла голову и всплеснула руками:

   – Мишенька, у тебя ж все виски седые! И что у тебя с глазами случилось? - она на миг прикрыла веки, потом снова посмотрела пристально. - Нет, показалось, наверное, никогда такого у людей не видела. Ведь и тебе столько пришлось пережить, а я-то дура все о своем! Ты же за всех в ответе нынче, – она ойкнула и накинулась с упреками на мужа - И ты зачем, скажи на милость, под пули полез? Говорят, у вас там бой с группой фашистов был? Откуда у нас фашисты?

   - Да на упырей из недобитков попали. Андрюху при мне убило из ПБ, но я уже отомстил за него.

     Нина закрыла рот, чтобы снова не заплакать, и с ужасом посмотрела на мужа.

   - Так это правда, эти слухи, что ты с ума сошел? О боже, Мишенька!

   - Забудь! - он посмотрел на жену остекленевшим взглядом. - Все это забудь навсегда!

   Нина молча закивала, переведя взгляд в сторону. Сейчас же её муж выглядел нормальным, а в чрезвычайных ситуациях всякое бывает. Уж ей-то, медицинскому работнику об этом известно лучше многих. Чтобы перевести разговор на другую тему, они начал обсуждать ситуацию в клинике.

   - Вы как там, справитесь сами?

   - Постараемся, нам еще бы хирурга одного. Студенты молодцы, девочки всю ночь перевязки делали, капельницы ставили, потом уже в обморок падали. Парни Николаю очень помогли, ассистировали, стоят бледные как смерть, но работают. Они за всю жизнь, наверное, столько крови не видели. Сейчас уже легче, умереть никому не дадим. Ну а я, меня до ночи отпустили, потом ночные перевязки, дренаж, ну и прочее.