- Не увиливай от ответа, атаман, ты уже познал Силу. Её темную и светлую сторону. Она дана тебе во спасение.

    Михаил молча выдвинул из стола полочку и достал сигару, отрезал ее кончик, прикурил:

   - Познал. Тяжела шапка Мономаха, ох, как тяжела.

    Они оба замолчали. Два побитых жизнью взрослых мужика, совершенно от этой жизни еще не уставших. Их обмену мыслями не нужны были слова, только поменявшийся внезапно резко цвет радужки глаз выдавал странность этого диалога.

    Следующие несколько часов прошли в сплошной суете. Михаил сел в свой «Сузуки» и начал объезжать «горячие» точки их поселка. Первым он посетил медицинский пункт, который произвел на него мрачное впечатление. С Ниной переговорить не удалось, он только мельком увидел ее в приоткрытую дверь. Она метнула на мужа, как ему почудилось, поистине испепеляющий взгляд и отказалась с ним разговаривать. В самой операционной беспрерывно шли операции.

   Пол в коридоре был залит засохшей кровью, сюда привозили раненых, здесь и сортировали. Девочки-студентки уже просто не держались на ногах, сейчас их положили на диванчики в просмотровых кабинетах, а роль медсестер и сиделок взяли на себя взрослые женщины. В палатах шли перевязки, менялись окровавленные бинты, чистились раны, ставились капельницы и дренажи. Удушливо несло лекарствами, кровью и страданием.

   Палаты не были рассчитаны на такое количество людей, поэтому часть раненых перенесли в школьное общежитие, здесь оставляли только самых тяжелых. Михаилу удалось лишь узнать, все ли необходимое есть у медперсонала. Оказалось, что пока запасы лекарств есть, но остро не хватает самих врачей, да и вообще людей опытных, умеющих сделать укол или перевязку. Вопрос о питании был уже решен, за это дело взялась поселковая столовая. Бойкич вышел на крыльцо, там он наткнулся на стоявших рядом Ирину Мелентьеву и Дмитрия Рыченкова, крепкого паренька из команды Степана Карпова. Они стояли, обнявшись, и о чем-то тихо переговаривались. Атаману пришлось громко хмыкнуть, чтобы привлечь к себе внимание.

   - Михаил Петрович, - смущенно протянула Ирина. Под глазами у нее были темные мешки, лицо выглядело уставшим и иссушенным.

   - Как вы, Ирина? – Михаил пристально посмотрел на женщину, та выдержала взгляд и напускно бодро ответила.

   - Нормально, вот вчера был настоящий ужас. К вечеру просто с ног валились. Сейчас дали немного поспать, чай принесли, завтрак. Вот вышла малость свежим воздухом подышать, – она оглянулась по сторонам. -  Странно, вокруг весна, солнышко светит, птички поют, а у нас там смерть и страдания, - они немного помолчали. Затем Ирина продолжила. - Самое страшное, когда детей понесли. Одна девушка прямо на операционном столе умерла. В других условиях, в городской клинике да с опытными врачами можно было бы спасти, а здесь… У наших студентов истерики после этого начались, хорошо мама моя сумела привести их в чувство. Самые тяжелые раны, как ни странно, у гражданских. Ополченцы все сплошь бронежилетах, там больше поломанных ребер и ушибов от попаданий. Ну и руки, ноги, - женщина взглянула на атамана. - Мужчины, вообще, у нас молодцы, женщин и детей первыми на перевязки пропускали. Сами зубами пакет разорвут, и кто кого может бинтует, по той жизни больше иных примеров было. В общем, справляемся, атаман, тяжело, но терпимо.

    - Слышал, Анечка Корзун ранена?

    - Да, раненых выносила, и пуля попала прямо под бронежилет.

    - Там целая история вышла, – вступил в разговор Дмитрий, - уже к концу дело шло, к крайней улице мы выдвигались. Один из местных сунулся вперед без команды и пулю схлопотал в ногу, артерию пробила, кровищи… ужас. Ну, Аня и побежала к нему, там и самой прилетело. Снайпер бил, больно точно попадал. И не сунуться, бандиты вдоль заборов залегли, сильный огонь вели. У нас, как назло, ни выстрелов к РПГ, ни «Мух» не осталось. И, значит, Серега Носик, вылетает с пулеметом на середину улицы и прямо с колена начинает поливать длинными очередями. Мы Анечку быстренько подхватили и бежать. И представляешь, командир, у Серого ни царапины! Вот что значит любовь!