«Если вы чувствуете себя одиноко, не оставайтесь одни» – гласила одна из них.

Теперь Аманда не была одна, она была окружена кучей посторонних людей, делающих озабоченный вид, полный напускного сочувствия.

Да, они пытались предотвратить страшное. Но если они оказывают психологическую помощь всем потерявшим близких, значит…

– Мэм, – смотрел на неё доктор, – вы меня слышите?

– Да. – Аманда пришла в себя. – Моя знакомая тоже пережила горе, она и сейчас его переживает, я не знаю, приходила ли она к вам…

– Это врачебная тайна, мэм.

– Её сын, Дэнни Одли…

– Врачебная тайна, – повторил доктор, качая головой.

– Я понимаю, просто подумала, может, между этими происшествиями есть какая-то связь.

Доктор помолчал немного, обвёл Аманду взглядом и, подвинув очки на нос, спросил:

– Скажите, какие отношения у вас были с дочерью?

– Доверительные, – сказала Аманда, зная, к чему он клонит.

– Эбигейл показывала какую-то эмоциональную нестабильность?

Он уже и имя её знал.

– Никакой нестабильности не было, – сказала Аманда.

– Может быть, она отдалялась от вас, закрывалась в комнате, уходила надолго из дома? Говорила, что останется ночевать у подруги?

– Нет, мы всегда были близки.

Аманда врала. Не доктору, до него ей не было дела. Себе. Три года назад, после того как всё случилось, её дочь будто стала другой. Нет, у неё не испортилось поведение, наоборот. Она стала более послушной, исполнительной. Не такой, как раньше. Она стала отдаляться от неё. Любое объятие было холодным, любой взгляд немым, будто она уходила в себя, но всё так же играла роль ее милой малышки.

– Наказывали ли вы дочь? – продолжал доктор.

– Нет, – сказала Аманда.

– Применяли ли к ней физическую силу?

– Нет! – Она хотела придушить этого докторишку, она бы набросилась на него, если бы могла разглядеть, где он. Но из-за слёз, подступивших к глазам, ничего не было видно.

– Пожалуйста, успокойтесь, вы не должны испытывать чувство вины.

Она вдохнула резко и выдохнула протяжно – в её уставшем мозгу зародился неплохой план.

– Простите, можно мне выйти? Позвонить нужно, – посмотрела она на часы.

– Конечно-конечно, – кивнул доктор Фишер.

Аманда вышла из кабинета и пошла прямиком в туалет. Она уже давно не курила: последние пару лет все просто помешались на здоровье, и курить в общественных местах было запрещено, на сигареты повысили цены – в общем, делалось всё, чтобы их запретить. И они запретили, но ничем хорошим это не кончилось. Сигареты стали делать подпольно и ещё более вредные. В общем, всё вернули опять.

Вам нужно думать о своём здоровье, – вещали медики из телевизионных передач. – Здоровье матери – здоровье ребёнка. Не сокращайте себе жизнь.

В руки давали не больше пачки. Аманда тоже решила бросить, а вчера начала опять.

Туалет был, похоже, единственным местом, где ещё не было камер. Собрав весь мусор из каждой кабины в одно ведро и закурив последнюю сигарету, она бросила окурок в него.

– Как вы себя чувствуете? – спросил доктор, когда она вернулась к нему.

– Уже лучше, спасибо, – улыбнулась Аманда.

– Я выписал вам таблетки…

Сигнализация завопила на весь коридор.

– Это ещё что такое? – приподнялся со стула доктор. – Видимо, ложная тревога. Подождите, я сейчас приду. Главное, не волнуйтесь.

Аманда кивнула.

Когда доктор Фишер вышел за дверь, Аманда кинулась к папкам, что стояли в алфавитном порядке. Перебрав с два десятка, фамилии Одли она не нашла. Зачем ей нужен был этот мальчик, когда её дочь пропала? Затем, что она уже долгое время понимала, что с её милой Эбигейл тоже что-то не так. Она даже проверяла её телефон, но ни в какие подозрительные группы её дочь не вступала, никакие переписки не вела. Вот только закрывалась в ванной комнате во время мытья и не разрешала ей заходить. Аманда лишь слышала, как лилась вода. А однажды она простояла над кроватью ребёнка около часа, пока не увидела, что та, открыв глаза, так же пристально смотрит на неё. Спросив, всё ли в порядке и получив в ответ лишь сухое «да», Аманда тогда вышла за дверь и больше ничего не сказала.