«Они не будут искать мою дочь, – поняла она, – сегодня уж точно». Принтер выплёвывал цветные листовки одну за другой, одну за другой. Когда их количество перевалило за сотню, он загудел и заглох.

Разыскивается: Эбигейл Линч. 8 лет.

Волосы русые, глаза голубые. Ушла из школы и до сих пор не вернулась. Всем владеющим какой-либо информацией просьба сообщить по телефону…

Аманда останавливалась возле каждой автобусной остановки, возле каждого столба и доски объявлений, она не слышала больше сирен, она не видела колесивших по городу полицейских – все будто и не собирались искать её дочь.

– Здесь нельзя клеить объявления, мэм, – подошёл к ней патрульный на одной из остановок.

– У меня пропала дочь, – разглаживала она объявление.

– Объявления о пропаже человека могут клеить только волонтёрские организации или полиция.

– Но полиция не делает ничего!

Полицейский молчал.

Аманда села в машину и, уже отъезжая, увидела, как он сорвал листовку.

– Чёртов ублюдок, – ударила она по рулю, – вот же гад!

Теперь она останавливалась в таких местах, где не было полицейских, где улицы были тихими, а автобусы редки, где каждый был сам по себе, но знал о соседях всё.

Аманда разглаживала фото дочери, что неровно приклеилось на одном из столбов. Это была последняя листовка, и ей вдруг показалось, что её на ней могли не узнать. Дети так быстро растут и так не любят фотографироваться. Когда она делала это фото, полгода или год назад? Сейчас ей казалось, что Эби была чуть старше, и волосы чуть потемней, и зачёсаны были не так – глаза её девочки смотрели в её глаза, будто моля о помощи безмолвным оглушающим криком.

Что с ней сейчас?

– Может быть, она тоже сошла с ума? – произнёс кто-то рядом прокуренным голосом, откашливая сигаретный дым.

Позади неё стояла старая женщина в красных туфлях, цветастом наряде и неровно надетом плаще, с лохматым сумбуром на голове и лицом, испорченным старостью.

– Простите? – не поняла Аманда.

– Я говорю, – подходила она, шатаясь, тыча сигаретой в лицо её Эбигейл, – может, малышка тоже сошла с ума и поэтому потерялась?

– Сошла с ума? Я не понимаю.

– Никто не понимает, – причмокнула старая женщина и опять чуть не упала.

– Вы пьяны?

– Это вы пьяны, – рассмеялась она, – это вы не ви-ди-те ни-че-го… Ничего! – Она обводила тлеющей сигаретой округу, будто очерчивая магический круг. – Вы не видите, вы все слепы!

– Не видим что?

– Они травят нас! Травят нас, чтобы мы все здесь сдохли! И никто ничего не замечает! Сейчас и дети сходят с ума. И ваша сошла, – повторила она снова.

– Вы её видели? – Аманда подошла к женщине ближе, но отринула от сильного перегара.

– Зета Роуз! – вдруг сказала старуха. – Зе-та Ро-уз, – повторила она по слогам.

– Что?

– Недавно совсем, и еще Дэнни Одли, месяц тому назад… Но это только малая часть, их больше, – перешла она на пугающий шёпот, – гораздо больше. Но все молчат.

Аманда хотела спросить ещё что-то, но женщина достала из морщинистого декольте железную фляжку и, запрокинув её, влила в себя всё, что там было.

– У вас шляпы нет? – вдруг спросила старуха.

– Шляпы? – Аманда всматривалась в морщинистую физиономию незнакомки, пытаясь поймать хоть какую-нибудь серьёзность в паутине этих морщин.

– Мне нужна шляпа, я свою потеряла, – чесала она в волосах.

– Вы говорили о детях, о том, что они сходят с ума.

– Я? – отшатнулась старуха. – Что ты! – осмотрелась она по сторонам. – Я ни о чём таком не говорила. Мне нужна шляпа, шляпа, вот такая, с такими полями, вот такая… – удалялась она, бормоча.

Аманда повторяла имена этих детей, пока добиралась домой, пока взбегала по лестнице, пока включала компьютер, пока вбивала их в поисковик.