Тюрьма

Жан предполагал распространить воззвание в самых людных местах в центре города – там его могли прочесть больше людей. В тот же вечер они с Янулис расклеили часть листовок.

Начали с Революционной, 3. Это было вечером, когда уже было запрещено ходить (комендантский час). Они прошли по Революционной улице вверх, к тюрьме (там ежедневно стояла очередь с передачами для заключенных). Напротив тюрьмы располагалась биржа, также весьма многолюдное место. Повесил ли Жан воззвание на здание тюрьмы, Александра не помнила. Она откровенно признавалась, что далеко с ним не смогла пойти – побоялась. Женщина полагала, что безопаснее распространить листовки можно было бы днем. Но Жан, в силу своего характера не стал откладывать на потом. Дальше он ушел и работал один.

Днем они прошли по городу и проверили произведенное впечатление. «Как только началось движение, с 7 час. утра мы вышли… колонна евреев шла, каждый старался прочитать, что это за объявление висит на столбах. Каждый интересовался, о погромах ли это, касается ли их это. Все старались обратить внимание. Люди идут, посмотрят, не срывают, а проходят дальше.»

Позже Янулис распространила по городу оставшиеся листовки – днем, в гораздо лучших условиях49.

***

И без того непростые отношения Василия Пыжикова («Старика» – не путать с Василием Сайчиком) с партизанским и партийным руководством еще больше обострились в конце 1942 г. в связи с начинавшимися гонениями на минских подпольщиков. После второго, осеннего разгрома городского подполья, избежавшие арестов его участники пытались вырваться из города и укрыться в партизанских отрядах. Однако, отношение большинства партизанских командиров к прибывавшим к ним членам минского сопротивления диктовалось уже из Москвы: во многих случаях они видели в них провокаторов, участников ложного, «подставного» горкома, якобы созданного немецкими спецслужбами для выявления действующих в Минске подпольных групп.

2 ноября 1942 года Пантелеймон Пономаренко разослал поддерживающим с Москвой связь бригадам радиограмму, в которой рекомендовал для «…предотвращения проникновения в отряды вражеской агентуры [из „подставного“ горкома] … с представителями каких бы то ни было организаций г. Минска в связь не вступать и данных о дислокации, численности, вооружении и действиях отрядов не давать. Появляющихся представителей [подпольного] центра проверять, внушающих сомнения – задерживать50».

Командование большинства партизанских отрядов и бригад в духе времени восприняло это распоряжение начальника ЦШПД. В отдельных случаях оно не ограничивалось задержанием подозрительных с точки зрения контактов с «подставным» горкомом лиц, некоторые современные историки сообщают о случаях незаконных расстрелов партизанами прибывавших к ним подпольщиков. Так, например, Константин Доморад полагал, что в бригаде им. Фрунзе (на самом деле – в бригаде им. Ворошилова) в ноябре 1942 года была расстреляна 18 —летняя Нина Одинцова, дочь активного участника минского подполья, содержавшего явочную квартиру, на которой жил одно время Иван Ковалев. 1—2 января 1943 года в бригаде Штурмовая была расстреляна разведгруппа ГРУ Генштаба РККА капитана Вишневского – Доморад утверждает, что поводом к расстрелу послужили связи этой группы с опальным горкомом (по их рации в мае 1942 года Минский горком выходил на связь с ЦК КП (б) Б)51