– Хорошо, – тихо сказал Фрумкин. – Учредителей двое. Я и Корсакова.

– В каком соотношении в учредительных документах предусмотрено распределение полученной прибыли?

Фрумкин молча смотрел себе под ноги.

– Ну, что вы опять застеснялись? – спросил Дятлов. – Прямо, как доцент кафедры научного коммунизма на приёме у венеролога.

– Соотношение пятьдесят на пятьдесят, – ответил Фрумкин трескучим голосом.

– Кто конечные бенефициарии?

– Я и Корсакова. Ну, были… Очевидно, теперь учредительный договор будет пересмотрен. Если объявятся наследники.

– То есть, как я понимаю, в этом случае разделение на директора и его зама были понятия чисто условные?

– В каком-то смысле да…

– Корсакова был одинока? – спросил Дятлов. – У неё не было никаких родственников?

– Нет, не было, – Фрумкин покачал головой.

– Значит в случае отсутствия прямых наследников и отсутствия правопреемников в завещании Корсаковой, или же отсутствия самого завещания вы автоматически становитесь единственным конечным бенефициарием?

– Ну… – пробормотал Фрумкин, пожав плечами.

– Постарайтесь понять, Фрумкин, то, что я сейчас скажу. Убит человек. В остатках вина в бокале обнаружен кокаин в концентрации, которая могла оказаться смертельной. Таково заключение судебно-медицинской экспертизы. Второго бокала нет. Вино в бутылке чистое.

– Она могла насыпать его туда сама, – сказал Фрумкин.

– Могла, конечно. Но кокаин не сыплют в вино. Его нюхают. От этого частично разрушается носовая перегородка, даже от непродолжительного приёма наркотика. У Корсаковой она целая. Абсолютно целая – понимаете? Кстати, вы видели хоть раз Корсакову раньше под действием наркотиков?

– Нет… – неуверенно сказал Фрумкин.

– Ну, хорошо, – Дятлов махнул рукой, – понимаете, вы последний из известных мне людей, кто видел Корсакову живой. А в сауне вместе с ней был, по крайней мере, ещё один человек, мужчина или женщина, я пока не знаю этого. Но этого человека видели выезжающим на машине Корсаковой со двора «Сириуса» сразу после убийства. Через несколько минут после убийства. Вполне возможно, что это были вы. Вы водите машину?

– Я?! В каком смысле – вожу?

– Следите за своей речью, Фрумкин. Если вы будете впредь употреблять такие фигуры речи, я буду считать, что вы умышленно отказываетесь сотрудничать со следствием.

– Машину? Ну, да… Что за чепуха… – Фрумкин потряс головой, – я был с ней в сауне?! Она могла встретиться после корпоратива с кем угодно и пойти туда.

– С кем? – спросил Дятлов. – С кем она могла встретиться? Вы знаете этого человека? Это мужчина или женщина?

– Нет, откуда? Я не знаю…

– У Корсаковой были друзья? Подруги? С кем бы она могла пойти в сауну в свой день рождения? Вы знаете хоть одного такого человека?

– Возможно, и были… – неуверенно сказал Фрумкин, – но… раньше.

– Кто? Имя?

– У Ирины был мужчина… Это было несколько лет назад. Там было серьёзно… вроде. К свадьбе дело шло. Да, они хотели официально пожениться. Но потом…

– Имя этого мужчины?

– Славик. А фамилия… – Фрумкин потёр ладонью лоб. – Сейчас… Воропаев?.. Я не помню, правда.

– Возраст? Опишите этого Славика.

– Около тридцати пяти, среднего роста, крепкий на вид, кажется, волосы светлые.

– Что произошло потом?

Фрумкин опустил голову и задумался.

– Это был период… – наконец сказал он, – мы с Ириной провели ряд удачных сделок, ну, и получили деньги. Это были первые крупные деньги фирмы.

– Ваши с Корсаковой деньги, да? – уточнил Дятлов.

– Да.

– Это были рискованные сделки? Под банковский кредит?

– Да.

– Славик знал о деньгах Корсаковой?

– А почему нет? Она тогда первую машину себе купила. Славик разъезжал на ней.