Майор с минуту молчал, пристально глядя на Вяземского, которого разговор так напряг, что голова начала раскалываться пуще прежнего.

– Товарищ майор, можно вас на минуту? – позвал его сотрудник с погонами лейтенанта, который сидел в двух столах за ноутбуком.

Агапов кивнул и отошел, но как бы хреново Радиму не было и как бы тихо не говорили следаки, он все равно услышал. Чтобы не палиться, он откинул голову назад, прикрыв глаза.

– Мы запись посмотрели, – начал лейтенант, – не мог он. Пострадавшая ушла раньше, три минуты пятьдесят секунд прошло. Потом он поднялся, пошел в туалет, вел себя только перед этим странно, башкой вертел, словно кого-то высматривал. Дошел до туалета, потом повернулся к женскому. По показаниям свидетелей с момента, как он встал из-за стола и как в туалет вбежали первые люди, прошло чуть больше двадцати секунд. Хронометраж записи это подтверждает. Он бы не успел. Да и наш криминалист говорит, что за такое время, из нее столько крови вылиться просто не могло, она истекала кровью не меньше полутора минут. Про нож говорить рано, но вроде его складень не причем. Никаких следов, он бы не успел его отмыть, а другого ножа в туалете не обнаружено, хотя все облазили.

Радим даже глаза открыл, чтобы наблюдать за ним уже нормально. Несколько минут Агапов молча стоял, обдумывая ситуацию. Дикий прекрасно представлял, о чем тот думает, задержи он Вяземского, и любой адвокат, отсмеявшись, вытащит его за пять минут, а ему выговор прилетит, если вообще не отстранят за подобное. Видимо, следак пришел к таким же выводам.

– Займитесь им, – обратился он, наконец, к врачу, – наручники можно снять. – Он посмотрел на лейтенанта, который делал доклад. – Есть на записи еще кто-то, кто входил в туалет и выходил из него?

– Нет, тащь майор, – покачал тот головой, – люди ходили, но никого подозрительного.

– Отсмотреть запись за весь день, нужно найти этого смуглого, если, конечно, он, – Агапов бросил взгляд на Радима, – не соврал.

Лейтенант кивнул и унесся выполнять. А Вяземского два сотрудника подняли на ноги, и повели к машине скорой помощи.

– Из города не уезжайте, – крикнул ему в спину майор.

– Нож верни, и вещи, – тихо, но вполне слышно, произнес Радим, при этом он сунул руку в маленький кармашек на джинсах, плохо его обыскивали, амариил был на месте.

– За пырялом своим ко мне явишься, завтра, – крикнул Агапов, – показания твои нормально запишу. А сумку твою и пиджак, и прочее, сейчас в машину принесут. Зачем тебе в кармане пакет с солью? – вдруг неожиданно спросил Агапов.

– Лось я, соль люблю, – ответил Радим, желания разговаривать с майором не было, голова раскалывалась, снова начало тошнить.

Ночь Вяземский провел в больнице. Не любил он их, но врач, который приводил его в порядок, отказался выпускать пациента. Да и мент, что сопровождал его, увез одежду на проверку, обещая к утру вернуть, если чистая. За малую денежку ему предоставили отдельную палату с душем и принесли заказанные Радимом бургеры, есть не особо хотелось, мутило его, но после таблеток стало полегче, и перекусить было необходимо, и Радим хоть и с трудом но запихнул в себя пару булок с котлетами, сыром и маринованным огурчиком. Мылся он, косясь на небольшое зеркало у себя за спиной, но то честно показывало его спину с толстым кривым шрамом, который достался ему на память об одном копе, где он не сошелся во взглядах с местным населением.

– Как самочувствие? – поинтересовался дежурный по этажу, войдя в палату в восемь утра, держа в руках его шмотки.

– Лучше, чем вчера, но голова все равно болит, – отозвался Радим, устраивая подушку и переходя в позицию полусидя.