– Даже если мы его найдем, эволюции будет плевать, – говорю я. – Заводной Барабан просто пополнил кулинарную книгу человечества. Я говорю о том, что именно восприятие и чувства являются фундаментальной базой жизни как таковой. Бактерии чувствуют тепло и совершают двигательные колебания к нему. Человек, стоящий на карнизе, делает шаг назад, движимый инстинктом самосохранения. Даже когда ты уже обзавелся потомством, твое существование еще нужно миру, потому что каждую секунду ты способен воспринимать. Способен генерировать память. А память — это компьютерный код бытия.

– Мы до сих пор не знаем, что такое память, Кира, – вдохнул Юджин. – Ты любишь строить гипотезы на основе научных фактов, но уходишь от них слишком далеко. Память за пределами Сети никто не видел. А внутри Сети бОльшая часть людей попросту не умеет находиться.

– Я вижу ее своими глазами каждый раз, когда там оказываюсь. И чувствую себя рыбкой, выпрыгнувшей из аквариума. Мы не знаем, что делать с этой информацией. Странствующий город-театр еще не готов родиться. Так же как человечество не готово к Сети.

Юджин устало отставил чашку и посмотрел на меня с сочувствием. Иногда у меня возникает неприятное ощущение, будто я нахожусь в кабинете психиатра, которому пытаюсь доказать, что видела летающих единорогов. Паша умеет делать такое лицо.

– Не человечество, – говорит он. – А ты. Никогда не понимал, по какому принципу работают зеркала. Почему одни проходят и прекрасно себя чувствуют, а другие сосут пинас.

– Я уже объясняла тебе.

– Да-да, эмпатия и все такое. Это херь собачья. Наверняка все намного сложнее, как это всегда и бывает. Человек думает, что гениальное устройство мира сводится к чему-то простому, а по факту выясняется, что склонность упрощать, наоборот, мешает работе.

– Я и не говорю, что мы должны стремиться к упрощению. Но раз уж нам приходится вращаться в таких сложных сферах, нужны какие-то аксиомы. Система универсальных знаков. Или по крайней мере то, что в перспективе может ими стать.

– Лучше не иметь никаких аксиом, чем иметь неверные.

– По-твоему, сетевая эмпатия — чушь?

– Упрятать объяснение рационального мира в сферу интуитивных догадок — это все равно что лечить зубную боль шаманскими песнопениями.

– Эмпатия и интуиция — разные вещи. У Ткача, например, великолепная интуиция на тренды. PANDA, считай, за полгода поднялась до нынешнего уровня от крошечной ноунейм-группы ВК. Благодаря ему. Ты видел хоть раз в жизни, чтобы кто-то настолько чутко чувствовал настроение общества? Предугадывал веяния моды? Такие люди встречаются реже Чеширских Котов, а спрос на них растет с каждым годом.

– И что? – с показным безразличием фыркнул Юджин.

– А то, что все эти бонусы не отменяют того факта, что в Сети Ткач не может продержаться и трех минут. Еле-еле вывозит преддверие второго уровня. Интуиция есть, эмпатии нет.

– Ты меня окончательно запутала. Давай лучше ешь!

В вечернее время наш кое-как обжитый маяк преображается. Здесь появляется какой-то таинственный уют. Понятия не имею, чем это объяснить — может, шелковым теплом светильников или обилием дерева, а может — нашими клетчатыми покрывалами и мелкой утварью. Гость никогда не угадал бы, сколько мы здесь живем. Складывается впечатление, что пару-тройку жизней как минимум.

***

Мы утопаем в грушевых полях.

Груши растут прямыми рядами по старому укладу тех, кто их высаживал. И кто давным-давно покинул эти скалистые утесы. Узловатые ветви причудливо вплетаются в лазурное небо, когда я глажу их листья ладонями. Весной, пробуждаясь после коматозного состояния, природа орошает брызгами цветения безжизненный камень. Листья на деревьях не успели появиться, розовый цветок распустился и ждет пчелу. А я