Зеркаланто Мария Фомальгаут
Иллюстратор Мария Владимировна Фомальгаут
© Мария Фомальгаут, 2024
© Мария Владимировна Фомальгаут, иллюстрации, 2024
ISBN 978-5-0064-6409-4
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Мечта мечты
Продающий мечты
Как меняются снами
– …Это вы предлагали поменяться …?
– …а?
Подсаживается ко мне, жду какую-то подставу, только бы чего в кофе не подмешала, или как это у них сейчас делается…
– Это вы предлагали поменяться снами?
– Поменяться… чем?
– Да снами же, снами… Вы же сами мне во сне написали – а давай снами поменяемся…
– Да? И-и-и… – отчаянно думаю, как можно поменяться снами, где я сейчас достану сон, из кармана, что ли, вытащу, или из головы…
– Так вы мне это во сне написали, – не унимается она, – а как мы могли во сне снами поменяться, если мы и были во сне, и сон был один на двоих!
– И… и что это значит?
– Это может значить только одно… Значит, то была явь… Только в яви мы могли поменяться снами!
– А сейчас мы где, по-вашему?
– Ну, вы сами не догадываетесь?
– Во… во сне?
– Ч-ш-ш… они же услышат…
– Кто… они?
– Не… не знаю… но если мы всю жизнь принимали сон за явь, явь за сон… значит… это кому-нибудь нужно?
– М-м… наверное.
– Вы извините, что я так… но вы же сами написали, что хотите поменяться снами…
– А… ну да, да…
– Вот… номер мой, если что…
– С-спасибо, – уже начинаю о чем-то догадываться, тренинг какой-то, не иначе, возьмите номер телефона у случайного прохожего или подсядьте к случайному человеку в кафе…
– …как вам мой сон?
– …простите?
– Как вам мой сон?
Хочу спросить у этого старика, откуда он меня знает, тут же одергиваю себя, а чего ради я назвал его стариком, он же… черт, на вид ему лет тридцать, не меньше, и все-таки хочется назвать его стариком, которому лет двести, не меньше…
– …а вы не помните? Мы с вами менялись снами…
– Да?
– Я писал вам… вы согласились… Я подбросил вам свой сон про девушку…
– …которая путает, где сон, где явь?
– Совершенно верно…
Настораживаюсь:
– А… а вы уверены, что это… сон?
– Ну, конечно же сон… – он многозначительно смотрит на меня, – красивый сон, правда?
– Э-э-э… м-м-м… А я могу еще раз увидеть…
– …девушку во сне? Ну, вы же понимаете, сны, это штука такая, их же можно увидеть только единожды… не так ли?
Снова смотрит на меня еще многозначительнее, киваю, что да, да, кто бы сомневался, так оно все и есть.
Когда он уходит, разворачиваю номер телефона, уже понимаю, что там ничего нет…
Как строят фрегаты
…фрегаты строят те, кто сходят с ума – или наоборот, те, кто вернул себе рассудок, – здесь мнения расходятся, да лучше прятать эти мнения, а то мало ли что. Фрегаты строят где-то на чердаках – поэтому с нынешнего года чердаки запретили, хотя запретить бы надо фрегаты.
Итак, запрещенные фрегаты строят те, кто сошел с ума – вернее, сходить с ума тоже запрещено, потому что запрещен сам ум. Или те, кто наоборот, поднялся на ум, это как посмотреть. Фрегаты строят осторожно, из чего-то тонкого и невесомого, строят бесшумно – так что о фрегате узнают уже когда он вылетает в чердачное окно, треща перепончатыми крыльями, а тот, кто сошел с ума (Или? Или?) сидит на нем верхом.
Здесь уже во фрегат целятся все – и из вражеских цитаделей, и из той цитадели, откуда поднялся фрегат, потому что фрегат видно изо всех цитаделей, над домами, над крышами, над стенами, бескончными стенами, разделяющими цитадели, над, над, над…
…могу сказать, что я поднялся выше всех – и в то же время не могу этого сказать, потому что я не знаю, как высоко поднимались те, кто был здесь до меня, и был ли здесь кто-то вообще. Иногда я слышу их – я даже не могу сказать, кого их, потому что никогда их не видел, да можно ли их вообще увидеть. Они высоко – так бесконечно высоко, что мне на моем фрегате в жизни туда не добраться. Я только слышу их отголоски, настолько несоизмеримо сложные, что не могу понять даже отдельные обрывки… фраз? Мыслей? Образов? Этому нет названия в нашем языке, да и вообще ни на одном языке мира. Говорю так, тут же одергиваю себя, нет никаких языков, есть единый язык для всех цитаделей, только об этом никто не знает, кроме…
…доподлинно неизвестно, почему на цитадели падают обломки фрегатов – возможно, они поднимаются слишком высоко, где кончается небо, и начинается что-то другое. Быть может, они летят слишком долго – так, что сам фрегат истлеет и рассыплется в прах, и сам рулевой фрегата рассыплется в прах, и его истлевшие кости бесконечно падают в бездну.
Когда говорят, что каким-то цитаделям удалось подстрелить фрегат – не верьте, хотя все учебники истории в один голос будут твердить, что ни один фрегат никогда в жизни не поднялся над крышами, все они были сбиты меткими стрелами, да и вообще фрегатов не существует. И на экзамене будете рассказывать именно так, – фрегатов никогда не существовало, но их подстрелили.
…сегодня смотрел, как сжигают останки, упавшие на крышу кузницы. Мы не говорим – сотанки чего, мы просто говорим – останки. Собирались смотреть стар и млад, еще бы, такое событие. Правда, поговаривали, что тех, кто смотрел, тоже на кострах сжигать будут, или наоборот, какие-то премии выплачивать будут, или и так, и так. Я запомнил обломок мачты, клочок крыла и осколок кости, а больше ничего не было.
…потом стали приходит сны – тревожные, непонятные, как будто кто-то поднимается откуда-то из бесконечной бездны, отчаянно поправляет остатки крыльев и парусов, пытается услышать мой сон, пытается увидеть, где я, добраться до моего острова, парящего в небе – я зову его, я пытаюсь указать ему путь, зря я, что ли, работаю фонарем на площади – но понимаю, что он не доберется, рассыплется в пустоте.
Проснувшись наутро, я уже знаю, что пора забираться на чердак, который запретили, и строить фрегат, которые строить нельзя…
Распахнутая земля
…распахивал землю – настежь, бросал зерна, сеял дома, хотя толком не понимал, зачем я это делаю, потому что обещали конец света, а какие могут быть дома, если конец света. Осторожно спрашивал, наводил справки, так будет или не будет, – все говорили по разному, да вроде бы обещали, так кто их знает, вроде так, а вроде эдак. Возмущались – и что теперь, и не жить теперь – или наоборот возмущались, какие дома, какие зерна, конец света же, а он с зернами со своими.
Конец света явился в конце ноября каким-то там рейсом, вышел вместе с другими пассажирами, волоча за собой походный рюкзак с оторванной лямкой, кто-то встречал его табличками – «Конец Света», на кого-то сердились, что вы себе позволяете, в самом-то деле.
Как раз к тому времени на моем поле вырос дом – красивый, добротный, теплый, в котором можно было пережить все… кроме конца света, конечно же. Я смотрел на дом и думал, что с ним будет дальше, если вообще что-то будет.
В аэроропорту конец света спросил меня, где тут можно остановиться в ближайшей гостинице. Я смутился и осторожно предложил концу света свой дом – да нет, что вы, вы нисколько меня не потесните, дом и правда большой, нет, там не холодно, отопление есть, я каминов понаставил и полы с подогревом…
Конец света спрятался в доме от самого себя, надеясь пережить самого себя. К сожалению, у него это не получилось, кто-то отдал приказ нанести удар по концу света, здесь-то все и началось, вернее, кончилось…
Волосы для часов, косилка для космоса
…полный круг.
Здесь никого нет, говорю я себе, никого нет, откуда сигнал бедствия, черт бы его драл, вот так привидится непонятно что… Еще раз оглядываю пустую планету, если её можно назвать пустой, эту пустошь с бесконечным деревом… нет, даже не деревом – травой, кустом, не знаю, как назвать, начинается где-то на сорок пять градусов северной широты, тянется бесконечно длинными травинками… нет, травищами, которые тянутся и тянутся, охватывая планету.
…и – пустота.
Сигнал бедствия из ниотку…
– …это я вызывала.
– А…?
– Это я…
– Вы… – смотрю на бесконечную траву, спутавшуюся под порывами ветра.
– Да, я звала вас… Вы же можете рыть землю?
– Да, а… вы что… хотите, чтобы я…
– Ну, вы же ищете редкие металлы, не так ли?
– Вы хотите, чтобы я…
