– Распорядитесь, чтобы везли нас туда. – Леонид Алексеевич хотел нахмуриться, показать начальственный вид, но от усталости только глубоко вздохнул, отдавшись на волю чиновника для поручений при губернаторе.

Следующий день выдался по-зимнему морозный. Снег под ногами скрипел, словно высохшие сучья в лесу. Небо улыбалось бесконечной голубизной, и солнце одиноко бежало среди воздушного прозрачного моря.

Леонид Алексеевич поднялся рано. Зажёг свечи, которые время от времени шипели и стреляли маленькими искорками, но света давали достаточно, чтобы исполняющий должность начальника санкт-петербургской сыскной полиции мог снова начать читать акты обнаружения и вскрытия покойных девиц. Но не успел отложить в сторону первый лист, как раздался довольно тихий стук, более походивший на шуршание или возню гостиничных мышей.

Шереметевский сперва не обратил на него внимания, но стук стал более настойчивым.

– Кого там принесло? – прошептал Леонид Алексеевич и отпер дверь.

В коридоре стоял невысокий господин в шубе нараспашку, в руках держал меховую шапку.

– Простите за беспокойство, господин Шереметевский, но прежде, чем вы встретитесь с господином Гречёвым, мне хотелось бы с вами поговорить тет-а-тет. – Незнакомец увидел вздёрнутые в удивлении брови петербуржца и сразу же торопливо представился тем же грассирующим голосом, что и начал разговор: – Руфим Иосифович Сеневич, местный эскулап. – При последнем слове на круглом лице появилась добродушная улыбка.

– Прошу, – Леонид Алексеевич отступил в сторону, приглашая гостя в нумер.

– Благодарю, – теперь улыбка на лице доктора была слегка смущённой, – но предупреждаю вас сразу, что, принимая меня первым, вы навлекаете на себя недовольство господина исправника.

– Мне не привыкать, – петербуржец указал рукой вглубь комнаты.

Закрыл дверь.

– Я… – начал Сеневич, но тут же осёкся.

– Вы раздевайтесь, в номере довольно жарко.

Через некоторое время сидели в креслах.

– Простите, что не могу ничего предложить. Вы сами понимаете, что здесь я в качестве нежелательного лица, которое приехало донимать местные власти.

– Их полезно донять, иначе они не увидят ничего далее собственного носа. Вы простите, что вот так врываюсь к вам, но наболело. Если ничего не предпринимать, то преступления будут продолжаться и далее.

– Вы в этом уверены?

– А как же! – Взгляд Сеневича выражал заметное беспокойство. – Ранее была надежда на то, что из столицы приедут люди, которые расследовали не одно преступление и найдут злодея, но теперь некое сомнение закралось в голову…

– Вы говорили, что я навлеку на себя недовольство исправника?

– Именно так. Вы же встречаетесь со мною первым, а не с ним, представителем власти. Он вам этого не простит.

– Извините, Руфим Иосифович… – Шереметевский вопросительно посмотрел на доктора: мол, могу я к вам обращаться по имени-отчеству? Сеневич кивнул. – Но я прибыл сюда не искать расположения господина исправника, а заниматься делом, которое мне доверил господин Дурново. Поэтому если будут чиниться препятствия, то ваш Гречёв ответит перед ним.

В дверь снова раздался стук.

Сеневич вздрогнул.

– Вы кого-то ждёте? – спросил он дрогнувшим голосом.

– Нет, – ответил Шереметевский и пошёл открывать.

За порогом стоял Попов, а позади него Коцинг и Гурский.

– Проходите, господа. Разрешите представить: доктор Сеневич, а это мои помощники Яков Яковлевич Коцинг и Роман Сергеевич Гурский. С господином Поповым вы, видимо, знакомы.

– Совершенно, верно. – Руфим Иосифович с жаром пожал руку Аполлинарию Андреевичу, а потом петербургским гостям.

– Надеюсь, вы не против присутствия этих господ при нашей беседе.