Здесь я уже начинаю понимать - без безопасного места мы обречены. В этот раз не обойдется землетрясением. Ни один укрепленный город не выдержит.

Случится что-то ужасное.

Очень скоро, возможно, в считанные часы всех нас настигнет мир, в котором не останется ничего привычного. Пусть ненадолго, но выживут только те, кто в укрытиях глубоко под землей.

- Такова цена за спасение человечества, - чеканит бесполая техника, - мальчик останется здесь.

Я теснее прижимаю сына к себе и отворачиваюсь.

Бессмысленно. Они не понимают. У механических тварей нет детей или чувства жалости, но есть приказ. Меня пропустят только без сына.

Но этому не бывать! Я скорее отдам свою жизнь за сына, чем обреку его на смерть.

- Мама… - окликает меня Ноам, и я присаживаюсь на корточки, заглядывая в его лицо, - тебя не пускают из-за меня? – спрашивает он и хлюпает носом, его ясные глаза наполняются слезами.

- Нет, конечно же нет, - держась руками за его плечи говорю я, - ты ни в чем не виноват, Ноам, у них свои причины не пускать нас, но мы обязательно спасемся! Главное, что мы вместе!

Ноам кивает, соглашаясь со мной и немного успокаивается.

Я всегда стремилась к тому, чтобы воспитать сына правильно. Вот только как это «правильно»? Я понятия не имею. У меня никогда не было перед глазами достойного примера. Я – брошенный ребенок.

Все что мне остается – делать так, как сама считаю правильным, как чувствую. Но во многом это похоже на ходьбу с завязанными глазами. Часто приходится сдерживаться и задумываться как те или иные мои слова отпечатаются на его будущем.

Вот только сейчас этого самого будущего он может лишиться.

В паре шагов от нас через роботов пытается пробиться семья. Пускают только мужчину. Он какой-то известный архитектор, но жене и двум дочерям доступа не дают.

- Послушайте, без семьи я никуда не поеду, - пытается доказать он, - без них я буду бесполезен.

Ему отвечают то же, что и мне. Пройти могут только люди из списка. Семьи брать не позволено. Место ограничено.

Вдруг архитектор, безобидного вида мужчина с пузом, достает из-за пазухи бластер и без промедления выстреливает в слабое место андроида – в шею и толкает механическое тело.

Бездушная жестянка падает и сбивает собой еще нескольких.

Люди, воспользовавшись возникшей суматохой наваливаются на ряд охранников и выводят их из строя.

Слышны крики и звуки выстрелов, вспыхивают огни бластеров с обеих сторон. В царстве хаоса и оглушающий звуков я кое-что вижу.

Архитектор с семьей бегут к двери. Они прорвались. Проход ненадолго оказывается открытым, и они протискиваются вперед. Мать семейства держит за руку старшую девочку, а отец несет на руках перепуганную пятилетнюю девочку с огромными глазами.

Подхватывая на руки напуганного Ноама, я отчаянно рвусь за ними. Зрение становится тоннельным, я не вижу ничего и никого кроме заветной двери, за которой наше с сыном спасение.

Лишь бы дать Ноаму добраться до убежища и, если понадобиться, выменять свое место в списке на безопасность для сына.

Уже семь лет я несу за него ответственность большую, чем за свою собственную жизнь. Я думаю, именно таков долг матери потому что он не просился в этот мир, это я приняла решение его родить.

Мы оказываемся в длинном коридоре с плохим освещением - лампочки под потолком мигают, словно электричество вот-вот пропадет. С холла доносятся звуки автоматных очередей и становится почти тихо.

Помещение мы преодолеваем за считанные секунды, я бегу на адреналине не чувствуя усталости. Мы оказываемся на улице с другой стороны здания, выскочив из настежь отрытой двери.

В ноздри вбивается запах настоящей травы, которой не осталось в нашем укрепленном городке, но я безжалостно топчу ее ногами, бегу вперед.