Данность есть и в мире возможного и невозможного, а значит добраться до данности можно и из мира возможного и невозможного. Все что для этого нужно, убрать мешающую увидеть данность прибавку. Что же это? И здесь, в ответе на этот вопрос, Шестов так же сказал нечто очень важное. Прибавкой, превращающей данность в мир возможного и невозможного, являются основания. В мире возможного и невозможного есть основания.

Вернемся к тезису третьему. Там сказано: данность, основания имеющая, возможна, данность, оснований не имеющая, невозможна. Нам еще предстоит вести разговор об основаниях, но пока нам хватит и этого. В данности разум находит основания, делая тем самым данность миром возможного и невозможного. Вот как пишет об этом сам Шестов: разуму «с одной стороны, нужно разбить внешний мир на части, чтобы овладеть им, с другой стороны, тоже нужно эти части возможно прочнее связать, чтобы не было непредвиденностей или чтоб было поменьше непредвиденностей». Из всего этого мы должны сделать вывод: чтобы представить, что такое данность, нам нужно из мира возможного и невозможного «вычесть» основания, то есть сначала разбить цепи оснований, а затем в разрушенных частях мира возможного и невозможного отыскать данность. И то, что мы отыщем, будет данностью, тем, что открывается человеку, когда человек открывает себя, как человека.

Почему это так? Потому что мир возможного и невозможного это искажение первоначального отношения человека к данности. Разум встал между человеком и данностью, при помощи оснований исказив данность. Но отстранение разума означает, что человек возвращается к первоначальному отношению к данности, где нет ничего, что было бы между ними посредником, что могло бы исказить данность. Поэтому-то не только данность открывается человеку, который открывает себя как человека, но и само открытие человеком самого себя как человека может быть только открытием себя как открывающего данность. В другом месте (во второй статье «Основной образ…») мы пишем, что данность это то, что открывается человеку, который открывает себя как человека, открывающего данность.

В этом и состоит «данное» человеку. Шестов указал, быть может первым, что данным может быть все что угодно, основания же, которые пытается отыскать разум, к данности отношения не имеют. И в этом различии данного и мира возможного и невозможного состоит образ данности Шестова, его учение о данности.

Теперь еще немного последим за мыслью Шестова, чтобы убедиться, что имел в виду под данностью философ. Шестов приводит такой пример: «Вода превратилась в пар или в лед – мы спрашиваем: почему? Вопрос имеет смысл только в том случае, если мы вперед решили, что пар – это не вода, и лед тоже не вода. Что, стало быть, было одно, а потом явилось другое, и мы хотим объяснить себе, как одно превращается в другое, как появляется на земле новое. Но если бы не было нас… то пар или лед вовсе не представляли бы сравнительно с водой чего-либо „нового“, „иного“… Когда в горах тает снег, реки разливаются: для человека, отделяющего снег в горах от воды в реке, тут есть отношение причины и действия. Когда снег превращается в воду, попадает в реку, а река заливает или разрушает деревню, человек тревожится, спрашивает и тогда только впервые и возникает кажущийся объективным вопрос о причинности. Но тут объективного нет ничего. „В целом“ мир каким был, таким и остался».

Как же это понимать? Сначала посмотрим на этот пример с позиции мира возможного и невозможного. Мы знаем, что возможно в мире только то, что имеет основания. Раз талый снег увеличивает уровень воды в горных реках, которая затем затопляет деревню, значит, все здесь имеет связь. Вспомним, что разум стремится как можно прочнее связать части мира. Но чтобы связать части мира необходимо сначала мир разделить на части. То есть надо в мире (мы уже должны понимать, что правильнее было бы говорить «в данности») отыскать части, а значит «разбить внешний мир», и уже затем его «связать». Так и происходит. То, что есть, делится разумом (превращение данности в мир возможного и невозможного именно разум и совершает) на части – лед, река, деревня, а уже затем связывает это в растаявший снег, наполнивший реки, которые оттого и затопили деревню.