– Лида…

– Пообещай, – надавила жена.

Я не хотел с ней ссориться. Только не в этот вечер.

– Хорошо. Если у нас не получится, я сделаю всё, о чём ты попросишь.

– Отлично. Ты дал слово. Помни об этом.

Молча выпив, я посмотрел на тарелку с мясом. Аппетит пропал.

– Что делал сегодня, пока я спала? – спросила Лида.

– Гулял. Бродил по лесу. Искал кролика.

– И ходил к соседям?

– Ты про Колебина? Да, ходил. Кстати, днём это был не он. Колебин умер.

– Знаю.

Я удивленно вскинул брови. Посмотрел на жену, чувствуя, как в груди расползается липкое подозрение.

– Откуда? – спросил, хотя уже заранее знал ответ.

– Птицы рассказали.

– Лид…

Жена вздохнула. Посмотрела на меня устало.

– Просто скажи, – попросил я.

– Тебе это так важно?

– Важно.

– Ну хорошо. Да, мы говорили с Максимом. Пока ты гулял. Он сказал, что ты выяснял про соседа.

Маятник в груди рухнул вниз. «Почему? Почему сейчас? – забегали тревожные мысли. – Она хотела услышать его перед смертью? Хотела обсудить вещи, о которых мне знать не стоит? Чёрт, – одернул я себя. – Успокойся! Что ты несёшь, идиот?»

Но в висках уже шумел пульс, и руки стали липкими от беспокойства.

– О чём ещё болтали?

– Андрей. Давай не будем. Не сейчас.

Я постарался успокоить дыхание. Опустил взгляд, вновь уставившись в тарелку с недоеденным филе. Лида поступила так же. Ковыряя вилкой мясо, жена спокойно сказала:

– Тем более, ты и сам звонил Вике.

Струна маятника натянулась, зазвенела в груди.

– Как ты узнала?

– Никак, – сказала Лида, не поднимая глаз. – Угадала, получается.

Я мысленно покрыл себя матом. Следователь, твою мать.

– Ладно, – произнесла жена, отодвигая тарелку. – Пойдём покурим.

Она встала из-за стола, подошла к вешалке и взяла пальто. Посуду убирать не стала. Стало ясно, что настроение у Лиды рухнуло. Пусть она и не показывала виду, но грязные тарелки, оставленные вопреки привычке, значили лишь одно – жене стало резко плевать на весь романтичный настрой.

– Прости, – сказал я, когда мы вышли на террасу и закурили. – Просто хотел знать.

– Давай забудем, хорошо? – сказала Лида. – Только не сегодня.

Она выдохнула дым в тёмную вечернюю сырость. Запрокинула голову назад, прикрыла глаза и набрала полную грудь воздуха.

– Здесь так свежо. Рекой пахнет.

Я машинально оглянулся и посмотрел в окна, в которых отражались наши с женой силуэты.

– Не смотри туда, – сказала Лида и ладонью повернула мою голову обратно. – Лучше послушай, как шумит ветер… Берёзы шепчут. Кошки не спят. Сегодня ночью будет гроза.

– Гроза в конце сентября? В Сибири?

– Просто поверь.

Я хмыкнул и посмотрел на небо. Со стороны посёлка оно ещё было светлое, чуть розоватое – раскрашенное лучами только-только спрятавшегося солнца. А на востоке над лесом уже темнела ночь. Холмы почернели и превратились в тени уснувших великанов. Ветер летел оттуда – с тайги.

– Идём к реке, – вдруг сказала Лида. – Хочу развести костёр. Пожарить хлеб, как в детстве.

Я понял, что вечер ещё можно спасти, и согласился.

– Пойдём. На Васино?

– Да. Именно туда.

Лида задумалась на секунду. А затем посмотрела на меня – лукаво, насмешливо.

– И не забудь анисовую. Жду тебя здесь.

– Хорошо, я мигом.

Выбросив окурок в пустую банку из-под кофе, я вошёл обратно в гостиную. Нашёл в кухонной тумбе пакет – кинул туда бутылку, хлеб, пару картофелин, коробок с солью и остатки овощей. Затем взял с каминной полки складной нож и пару таблеток сухого спирта, чтобы не мучиться с костром впотьмах. Взгляд остановился на топке камина. Мне показалось, что сажи на стенках стало больше. Дотронулся ладонью до кирпичей. Холодные. Странно.

Решив не забивать голову, я сунул в карман запасную пачку сигарет. Затем положил в коробку уснувшему кролику пару морковок и вышел на улицу.