Зато принес родителям печальное подтверждение их интуитивных догадок о причинах его невеселой углубленности в себя, все более явственно наблюдаемой со стороны. Кто является объектом его юношеского вожделения, они поняли еще в прихожей – уж больно скованно и хрипло он пробормотал в адрес Светки нечто, означающее приветствие. А пока все вместе сидели за столом первые полчаса, дабы задать тон празднику и дальше уже оставить молодёжь на самообеспечении, Людмила Васильевна рассматривала ее с понятной заинтересованностью. И от глаз матери не ускользнуло то, как меняется Светкин взгляд при повороте ее прелестной головки от Сереги к Мишке Ширшову, которого в первом классе звали не иначе как Шушера, но теперь, на четвертый год его занятий боксом, только отчаянный смельчак мог припомнить дурацкое, как все отфамильные производные, детское прозвище. Да и вырос он с тех пор прилично, в плечах раздался, даже, может быть, пару раз сбрил пушок с верхней губы. Людмила Васильевна обладала нечасто встречающимся даром: материнская любовь не искажала фокус ее взгляда на сына и окружающих его ребят и не лишала ее адекватности восприятия событий. Серегу надо было «раскапывать», как сокровище, скрытое под десятью «культурными слоями», а Мишка – вот он – красавец, атлет и балагур (ну, по крайней мере, по сравнению с остальными подростками, косноязычными и закомплексованными). Так что вполне «взрослый» блеск в глазах Светки, адресованный Ширшову, Людмила Васильевна приняла с вынужденным пониманием. В этом возрасте девчонка, чувствующая себя принцессой, не на принцев внимания не обращает. Более хитрые, внешне несбалансированные альянсы складываются гораздо позже.