в футбольном матче с непримиримыми соперниками «ашками» и, на волне всеобщего воодушевления, со скромной улыбкой победителя посвятит третий гол «даме своего сердца». То прикидывал – сумеет ли он с помощью отцовской монтировки разобраться с тремя (или хватит двоих?) поддатыми пэтэушниками, нагло приставшими к Светке поздним вечером в соседнем скверике (она действительно иногда возвращалась в районе десяти с курсов английского, но ее всегда встречал у метро отец – и этого Серега в своих героических грезах не учел).

Из этих однообразных мечтаний Серега вынырнул в конце ноября, но не из-за того, что закончился кислород, а потому как нечаянно вспомнил о надвигающемся через неделю собственном 16-летии. Вот она – долгожданная декорация! И Серега с горящими глазами занялся организацией праздника. Сначала была достигнута договоренность с родителями, которые даже обещали покинуть квартиру на пару часиков, чтобы не смущать молодежь. Потом были многочасовые раздумья над списком приглашенных: проявив изрядные дипломатические способности, Серега включил в него ровно столько человек из Светкиного «окружения», чтобы, с одной стороны, она чувствовала себя в своей тарелке, а с другой – чтобы его финт не был уж слишком очевидным. Для этого, правда, пришлось пригласить чуть ли не половину класса. Зато расчет с блеском оправдался – не очень-то вежливо поинтересовавшись «А еще кто будет?» и удовлетворившись ответом, Светка милостиво согласилась прибыть к условленному часу в субботу.

Весь вечер пятницы Серега провел в гастрономических, бакалейных и кондитерских очередях. И тут все складывалось как нельзя лучше: удалось урвать сырокопченую колбасу, венгерский горошек для оливье, свежий торт «Прага» и еще несколько продуктовых хитов того небогатого на разносолы времени. Отец, внимательно изучив список приглашенных, с суровым лицом произвел какие-то внутренние расчеты, итогом которых явились две бутылки «Вазисубани» и одна – «Медвежьей крови», выданные Сереге со словами «и, пожалуйста, без глупостей». Кстати, если отец говорил «волшебное слово», это вовсе не означало, что он формулирует не приказ.

Слишком уж гладко всё шло – в субботу утром, разбуженный не по-декабрьски игривым солнышком, Серега стал подозревать неладное. И не ошибся. В районе двенадцати в дверь четыре раза кряду позвонила соседка по лестничной клетке. Когда мать открыла дверь, та буквально ворвалась в квартиру, растрепанная и растерянная, со словами «Мила, умоляю, телефон! Папе плохо!». (У них была спаренная линия, и, видимо, в данный момент она была занята болтливыми напарниками). Как и следовало ожидать, скорая приехала только через сорок минут, которых вполне хватило Захару Петровичу, сердечнику с двадцатилетним стажем, чтобы благополучно покинуть этот мир в поисках лучшего. С его семейством Серегины родители не состояли в близких отношениях, поэтому застолье решили не отменять, но на бурное веселье, танцы и громкую музыку отец, естественно, наложил вето. Да и Серегино настроение было, понятное дело, не из лучших. Дополнительную неловкость он ощущал оттого, что в столь драматическом эпизоде всё его внимание было поглощено халатиком соседки, точнее тем его отсеком, где торопливая незастегнутость пуговиц приоткрывала самые волнующие ракурсы этой крепенькой сорокалетней бабёшки.

В общем, день рождения прошел тихо и вяло, как впоследствии выяснилось – даже более благочинно, чем поминки Захара Петровича. Серега очень ждал Светкиного подарка. И напрасно. Она, конечно же, объединилась с другими девчонками, результатом чего стал механический спидометр для его «Туриста», вещь весьма полезная, но на фетиш никак не тянущая. С танцами, как мы уже говорили, тоже вышел облом. Так что праздник, на который Серега возлагал такие надежды, никаких продвижений на романтическом фронте ему не принес.