Дик Морган, считал, что такая искусственная конгломерация, как шесть правителей, неестественна и поэтому неустойчива. Правитель должен быть один. Правда такого же мнения придерживались и остальные члены Совета. При этом каждый, периодически пытался, примерить на себя эту тогу. Но каждый раз, усилиями остальных, ситуация выравнивалась, и снова приходила в положение неустойчивого равновесия. Дик Морган, владел третьей частью вооруженных сил планеты, и формально мог командовать всеми. Однако формально, оно и есть формально. Две трети вооруженных сил, были равномерно распределены между другими кланами, и случись, вздумается ему, погреметь оружием, остальные тут же объединятся. Всеми вооруженными силами, он мог командовать, только с согласия Совета. По уставу Совета, решение принималось либо большинством голосов, либо, в случае равенства, жребием.

Прозвучала предупредительная мелодия. Это значило, что прибыл еще один из заклятых «Друзей». Бесшумно скользнула в сторону матовая дверь лифта и по мраморному полу в зал скользнула худая и высокая фигура Косыгина Григория Борисовича, министра глобального контроля, которого за глаза называли, «министром КГБ». Впрочем, последний об этом знал, и ни чуть не обижался, а как бы даже гордился аббревиатурой своего родового имени. Это был, по мнению Моргана, самый опасный из членов Совета. Именно он протащил на последнем Совете закон о полном подчинении себе, всех секретных служб. При этом он умудрился убедить Совет, что в каждом Легионе, и его – Моргана Легионах в том числе, должно находиться как минимум одно спецподразделение. Правда, закон был принят в результате жребия, но ведь принят.

– Идиоты, – мысленно выругался Морган. – Добровольно отдать себя под контроль. Нет, положительно идиоты. Между тем, вымуштрованное десятилетиями политической деятельности лицо Дика, излучало ослепительную улыбку, а теплый, дружеский голос автоматически произносил слова приветствия.

– И тебе не болеть, – хмуро буркнул Григорий Косыгин. Сколько помнил, его Дик, он всегда был хмур. Его вытянутое почти треугольное лицо, с подчеркнуто треугольной бородкой, всегда носило, будто приклеенное, кисло презрительное выражение. Даже самые острые шутки, вызывали на его губах, лишь змеящуюся презрительную полуулыбку. Ни кто, и ни когда, не видел, чтобы Григорий открыто улыбался, или смеялся. Задумавшись, Морган на секунду расслабился и, следуя за своими мыслями с интересом спросил:

– Гриш, а ты когда – нибудь, бываешь доволен?

– Сегодня доволен, – сумрачно пробурчал Косыгин.

– Сегодня? Это чем же? – удивленно, вскинул брови Дик.

– Ты потерял двадцать четыре штурмовика, значит, стал слабее, вот я и доволен.

Это был, удар в пах. Морган, чуть не задохнулся от ярости. Но заметив пристальный изучающий взгляд Косыгина, тут же взял себя в руки.

– Ну и я доволен, раз мой друг доволен, – беззаботно заявил он.

– Считай это моим подарком к твоему сто тридцатилетию, – не удержавшись, съязвил Дик.

Напоминать друг другу о возрасте, считалось верхом неприличия среди членов Совета. Однако Косыгин и бровью не повел. Кривая полуулыбка скользнула по тонким губам и по-прежнему ворчливым, но уже с оттенком одобрения голосом он буркнул:

– Хорошо удар держишь, шельмец.

Моргана отпустило. Раздалось почти одновременно несколько сигналов оповещения с разных лифтовых кабин. В зал вошел, или вернее вкатился, Первосвященник Ву Вужоу, по прозвищу Шаман, с лицом Будды стилизованного под европейца и шарообразной фигурой, в которой невозможно было угадать, ни плеч, ни бедер, ни тем более, талии. Короткие ноги, почти отсутствующая шея, и напрочь лишенная растительности голова, еще более усиливали его сходство с биллиардным шаром.