Три раза Сева мысленно прокрутила вопрос и осторожно спросила:

– Ян, а почему ты здесь… в лесу?

– Потому что я сюда пришёл, – удивился очередному глупому вопросу Яврек.

Но Сева не сдавалась и продолжала тренировать чёткость мысли:

– А почему один?

Мальчик задумался и заморгал:

– А ты где?..

– Ох, что-то я в конец распустилась, – Лиса снова просмотрела угол, с которого вопрос кажется несуразным.  – В смысле, почему ты без родителей… тут, в лесу?

– Папа сейчас на работе, а с Ивой… – с мамой – я поругался.

– Поругался?.. – намекала на пояснение Сева.

– Да. – Пояснения не последовало.

Но Явреку, без сомнения, стало не по себе. Щепетильная тема, похоже, поднялась слишком рано, не для первого раза.

– Ну, славно… – Лиса умнёхонько решила сменить тему, воспользовавшись «оружием» Яна: – Я тоже иногда владею логикой, – хитро подмигнула она не смотрящему на неё мальчику, – в твоей семье, похоже, верят в бога – у вас в окне, когда шторы открыты, иконы видно. А это редкость для Чехии. Получается – вуаля! – вы очень религиозны. Так?

Не разделяя её восторга, Ян невозмутимо ответил:

– Нет.

Сева решила никогда не становиться детективом и несколько секунд дожидалась разгадки, а потом вдруг вспомнила, что говорила с мальчиком, не похожим на других детей. Пришлось самой уточнять:

– А кому тогда иконы нужны?..

– Маме.

– И… зачем же они ей?.. – Лиса говорила вкрадчиво, как с умственно отсталым, хотя Ян определённо думал быстрее, мысль строил гладко и толково, и отсталой она чувствовала только себя.

– Сейчас уже не зачем.

– А раньше?..

И тут прорыв: Ян, хоть и нехотя, наконец ответил так, как она ожидала:

– Чтобы мне помочь, мама-Ива перебрала всех врачей, но они не сделали из меня того сына, которого она хочет видеть на людях. Поэтому она обратилась к Богу. Но это не от веры, а от безысходности. А тебе близка религия?

Северина нечаянно выпустила удила, отчего язык сразу понесло, и она гордо заявила:

– Слава богу, я атеистка!

Мальчик тут же закрылся и надолго затих.

«Чёрт, чёрт, что я за дура!» – мысленно кипела Сева, снова услышав себя со стороны.

Близился вечер, и в этот ласковый осенний денёк, поняла Лиса, разговор их уже не успеет ожить.

Ребята уже виделись не один раз. Каким бы странным ни был Ян, думала Северина, они с ним оказались чем-то похожи, раз не сговариваясь выбрали одно и то же укромное место – подальше от суеты, шума и людей. Их разговоры нравились Лисе своей необычностью. Она будто начинала видеть мир с изнанки, как никогда бы не взглянула с другими «нормальными» сверстниками.

Конечно, она продолжала делать ошибки в их общении, и тогда Ян снова впадал в молчанку, – но уже без приступов панической атаки. Как мальчик сам и подтвердил, он замолкал, чтобы отдохнуть от переизбытка чувств, ведь быстро уставал от любых ненужных слов и двойных смыслов. И пока он молчал, Сева спокойно, уже без угрызений совести, продолжала делать уроки, обдумывать сказанное или тоже закрывала глаза и отдыхала.

После встреч с Явреком у Северины перестраивались ценности: то, что казалось важным и привитым с детства часто оборачивалось незначительным: например, она так и не смогла внятно разъяснить мальчику, почему, чтобы не потерять удачу, обязательно нужно до крошки доедать на завтрак булочку (как она до сих пор и делала). Но ей нравилось объяснять ему житейские вещи: скажем, что такое дружба или почему людям стоит доверять. Ян всегда слушал внимательно, глотая каждое слово и забывая моргать, а потом каким-нибудь детским и наивным вопросом брал и ненароком рушил её мнение, как карточный домик. Ведь часто оказывалось, что мнение это было не Севино, а взятое на веру ещё в детстве, и что самой Лисе оно не близко. В итоге они сходились на том, что дружить и доверять конечно нужно, но далеко не всем. Так ребята познавали и мир, и себя, и учились обо всём на свете думать своей головой, что, несомненно, очень полезно.