Отчаяние поглощает нас столь многолико. Одни смиренно проглатывают его, смешивая с терпением, сквозь стиснутые зубы принимая удары судьбы и, быть может, окончательно осознавая всю тщетность своего бытия.Другие же, охваченные яростью, мятежно восстают против несправедливости, их крики раскалывают тишину, но редко достигают цели.

Мне всегда казалось, что осознав своё положение, можно обрести смирение без малейшего надрыва, чтобы глаза не были застланы слезами, а голос оставался крепким. Но разве это не сладкая иллюзия? Если в бездне отчаяния есть капля надежды, значит, неотвратимо придёт боль.

Пусть вы подготовлены, даже если представляли своё будущее в ярких красках. Вот череда событий: свадебный алтарь, ночь ритуалов, платье с кружевным шлейфом, горы украшений. Дом будущего супруга. И нет, я не грезила о счастье, доступном лишь в сказках. Мои мечты обрамлены мрачными оттенками, тревогой и подчинением неизбежности. Однако, если в душе есть надежда, с ней придёт и сопротивление, ведущее к мукам.

Благодаря этому я просила родных дарить мне украшения, тогда как Элизабет получала лошадей, земли и платья – вещи, которые нелегко продать. Она даже не задумывалась о том, что с детства беспокоило меня. У меня имелась возможность бежать, и я часто помышляла о том, как прожить остаток жизни, удаленной от семьи, скрываясь в бедности. Готова ли я отказаться от привилегий своего положения ради успокоения непокорного желания иллюзорной свободы?Существует ли эта свобода вообще? Может, это тоже сказка?Неописуемое множество историй посвящены свободе, но ощущал ли кто-то это на самом деле?

Перебирая драгоценные камни из шкатулки, которую мне даже не нужно было прятать, размышляла о побеге много больше,чем обычно. Все думали, что эта молодая леди любит блестящие драгоценности, и я не собиралась разрушать эти убеждения. У леди, воспитанной в нашем обществе, не может быть ничего, кроме вещей, подчеркивающих её красоту и величие рода. Это было единственное, что действительно принадлежало мне.

Дни ожидания ночи охоты тянулись, подобно зыбучим пескам. Я не находила в себе желания покинуть свою комнату или хоть немного поесть.Возникло ощущение, что готовилась к концу своего существования.

Неуверенность сопутствовала страху и слабости. Оказалось, мой дух столь слаб, что о побеге не могло быть и речи. Даже выход за порог комнаты приводил меня в трепет, как будто на каждом шагу меня подстерегает неведомая опасность, готовая сковать цепями.Служанка Мари передавала упреки семьи, но никто из них не решился навестить меня или узнать причины моего затворничества. Было ли это моим детским капризом или же глубокой раной души? Шагнув за порог вечером третьего дня, я вдруг ощутила томление тоски и пустоту смирения. Слуги взирали на меня с нескрытым испугом, словно я обратилась призраком.

С горечью улыбаясь, провела пальцами по вышивке ритуального платья, с трудом подавляя истерический смех. Отец и Элизабет молча сидели в гостиной, наблюдая и ожидая, что выскажу протест. Но я молчала, долго и упорно, лишь изучая ткань кончиками пальцев. Красота этого наряда была неоспорима, но как хотелось бы наслаждаться ею без такой жертвы.

– Необычайно тиха ты, Аннабет, – сощурившись, заметил отец, закидывая ногу на ногу. – Неужели быть чьей-то супругой для тебя настолько невыносимо? Вид у тебя, будто у птицы, которой обрезали крылья. Тебе необходимо найти пару в этом году, – его взгляд стал смесью укора и власти. – Мне бы хотелось,чтобы это произошло естественно,но ты не оставила мне выбора.Быть может,богу Даиту виднее,как устроить твою жизнь.