для нового уездного архива. Гоминдановское правительство тогда активно проводило реформы и разного рода бумаг появилось много. Джу Ди в течение месяца изготовил пять однотипных замков, только ключи сделал разные. Привез на тачке заказ в управу. Удивился, что гоминдановские чиновники были высокорослыми для китайцев, шустрыми, в отличие от прежних – толстых, вальяжных и высокомерных. Сухонький очкастый чиновник в европейском костюме бегло осмотрел замки, перебрал руками связки ключей, удовлетворительно покивал головой и расплатился. Потом на гуаньдунском диалекте попросил Джу Ди вставить эти замки в двери за отдельную плату, на что он согласился. Чиновник привел его в соседнее здание без окон. Ранее, при прежних властителях здание, видимо, тоже было бумагохранилищем, куда сносили все записи и документы, которые попадали в руки чиновников зловредной императрицы Цы Си. Новая власть в старых бумагах разбираться не собиралась, часть, как водится, сожгли, часть лежала кучками в большом центральном коридоре, некоторое количество еще находилась на полках. Документы были разные, были книги в свитках, были европейские книги, были папки, перевязанные цветными лентами, и папки, перетянутые простыми веревками. У Джу Ди загорелись глаза от такого книжно-бумажного богатства. Чиновник показал пять дверей и, пообещав, что заглянет к вечеру, примет работу, ушел. Джу Ди поначалу решил подавить в себе давнюю страсть к чтению и рьяно занялся установкой замков. К полудню четыре его изделия уже находились на предназначенных для них местах. Но когда он сел отдохнуть и вытереть пот, все же не совладал с собой. Стал брать руками книги, свитки, альбомы, просто бумаги и даже обрывки. Это было как наваждение. Собрав силу воли, он заставил себя вернуться к своему ремеслу и через сяоши (один час) он поставил последний замок на место. Еще раз проверил все пять. Механизмы работали безупречно. Ключник остался доволен своей работой и как бы в поощрение себе взял книгу, испещренную китайскими иероглифами, но имевшую переплет как европейская тетрадь. Это оказалась книга полицейских доносов, которую вела полиция еще до того, как японцы захватили север Китая и случилась Китайская революция. На титульном листе значился год Синего кабана (по европейскому календарю 1923 год). Джу Ди стал ее листать, книга несла в себе информацию, которая совсем не красила народ Поднебесной. Чего только в ней не было: кляузы на соседей по любым поводам, доносы на родственников и коллег по работе и много другой грязи было записано четкими каллиграфически безупречными иероглифами. Тут его взгляд задержался на очень интересной записи: «В год синего водяного тигра (1902 год) месяца свиньи (ноябрь) 5 пятого дня стражей были задержаны двое. Один назвался Лю Хэнем, а второй человеческим (китайским) языком не владел, только повторял: „Би буряаад! Моришо, Моришо!“ При допросе с пристрастием обоих оборванцев выяснилось, что Лю Хэнь является подданным Поднебесной, второй был из диких азиатов северных степных районов. На допросе с пристрастием Лю Хэня тот поведал, что они сопровождали в торговой поездке достопочтимого торговца Дчажао Канга в русский город Иркутск, где тот занимался торговлей шелковыми тканями. На обратной дороге по Маньчжурии в местности „Бооржоа“ – возле соленых озер, на берегу одного из них под названием Хара-нор на них напали бандиты, угнали лошадей, убили купца и его работников. Им двоим удалось убежать, перед этим ему, Лю Хэню, удалось спрятать в кожаном мешке весь доход от торговли на южном берегу озера возле желтого камня. Рассказ его выглядел полным вымыслом. Оба были отведены к судье, осуждены за бродяжничество, наказаны пятью ударами бамбуковой палкой каждый и отправлены на постройку дороги». Рассказ Джу Ди очень заинтересовал, и он, воровато оглянувшись по сторонам, хотя в здании никого не было, вырвал страницу из книги, листок скатал в тонкую трубочку и спрятал в складки платка, который носил на голове. Ночью в мастерской, где он жил, уже улегшись на твердую, покрытую соломенной циновкой постель, он все думал об интересной записи. «Наверняка, то, что рассказали эти двое чиновнику, было правдой. Только жирный и тупой циньский бюрократ не захотел верить или проверять». Джу Ди все больше и больше, распаляя свое воображение, увлекался мыслью найти эти спрятанные деньги. «Деньги-то, наверно, немалые, шелк в Северной стране (России) всегда был дорог, – думал он, – наверняка место там приметное, раз про камень помянули. Может, попробовать поискать?» В нем стала нарастать уверенность, что если он окажется на южном берегу соленого озера Хара-нор (Черная нора или дыра) возле желтого камня, то непременно сразу найдет это место. Ему очень хотелось стать богатым. А быть богатым – это значит быть свободным. В ту ночь он так и не сомкнул глаза, все думал и думал, пока к утру у него не созрел окончательный и, по его мнению, очень реальный план. А план был таков. Поехать в соседнюю Россию, там освоиться – как-никак страна-то чужая… Взять в напарники какого-нибудь никудышного человека, одному-то боязно, а от него можно избавиться в любое время, но нужен местный – эвенк, бурят или монгол. Таких сейчас полно в степи. Может, даже поискать этого «Моришо», по возможности у него выведать про клад. Потихоньку добраться до озера с желтым камнем и забрать казну несчастливого купца. План был реален. Смущало, что прошло уже немало лет, но уверенности и вдохновения к поискам добавили высказывания мудрейших, да и клады на то они и клады, чтобы десятками или сотнями лет лежать в земле. Узнать нужно, как со степного языка переводится «Моришо». Утром он углем на дощечке написал车间关闭