За последние трое суток, которые он находился в дороге, он встретил многих людей, разных по характеру, должности, взглядам на жизнь и власть. Но все они, военнослужащие, железнодорожники, рабочие, женщины и мужчины, молодые и старые, даже дети, не высказали сомнения в победе над фашисткой Германией. Да, некоторые жаловались на нехватку продуктов, переживали о близких, ушедших на фронт, но даже у них в глазах горел огонек праведного гнева на захватчиков. Конечно, война была где-то далеко и на земле Забайкалья не рвались бомбы, не горели дома, но здесь тоже был фронт, совсем недалеко в полном вооружении ждал своего часа не менее грозный противник – японская Квантунская армия. Полностью боеготовая, не испытывавшая ни в чем нехватку, одетая и вооруженная по последнему слову техники. К тому же противник «старый», известный своим коварством, отличной выучкой и дисциплиной. На курсах контрразведки последние две недели, может, спохватившись, а может, специально, стали читать лекции о японцах как о возможном противнике. Какой-то старенький седовласый профессор Иркутского университета – где его только нашли? – два часа рассказывал о Японии, о ее обычаях, культуре. Хотя ничего особо не запомнив, Сергей сделал вывод, что японцы – нация высококультурная, дотошная и дисциплинированная. Другой преподаватель, тоже седой, подполковник, с орденом Красной Звезды, целую неделю, сбиваясь с пятое на десятое (ну не лектор!), рассказывал тактику ведения боя пехотными подразделениями японцев, сравнивал ее с тактикой немецких батальонов, часто отвлекаясь, приговаривал в прокуренные усы: «Японцы не хуже немцев, совсем не хуже, а немец – солдат серьезный, крепкий». Третий преподаватель, еще один старик, как пить дать – из бывших офицеров царской армии, неизвестно как оставшийся в живых, пытался рассказать, про японскую разведку, которая в желтолицей нации возведена в ранг искусства. И действительно, старикашка поведал, что еще в японскую войну 1904—1905 годов дрался с самураями в сражении под Ляояном. Как выяснилось, что этот «осколок царского режима» особо-то ничего сам не делал, выполнял только мелкие поручения вышестоящих начальников. Но, по отзывам офицеров, боровшихся с разведкой японской армии, было невероятно трудно изобличить шпионов, в силу особой скрытности японских агентов, невозможности их допросить в случае поимки. Будто бы существовал у них между собой кодекс войны «Бусидо», который запрещал под страхом смерти выдавать противнику сведения, да и вообще сдаваться в плен. Старичок с упоением рассказывал массу примеров о героизме японских солдат, случаи из истории. Все сведения его были скорее художественного плана, чем практического, но курсанты все же были ему благодарны, даже за эти сведения. Старик был патриотом до мозга костей, но столь уважительно относился к японским солдатам, что курсанты поневоле стали настраиваться на схватку с неведомыми грозными самураями, владевшими смертельными приемами рукопашного боя под чудными названиями, с невидимыми шпионами, владевшими столетними знаниями об убийстве людей. Тут Сергею припомнился рассказ преподавателя о древних японских разведчиках.

Это было в эпоху средневековья, когда враждующие кланы самураев боролись между собой, прибегая к изощренным и коварным методам ведения боевых действий. Один влиятельный феодал направил своего лазутчика во вражеский лагерь с целью собрать информацию о расположении войск противника, системе охраны и наличии фортификационных сооружений. Лазутчик это был из клана, который издревле специализировался на заказах по сбору информации, к тому же он был карлик. Этот шпион незаметно пробрался во вражеский замок и засел в нужном месте, куда и царь пешком ходит. Опустился в зловонную жижу и просидел там несколько дней, пока предводителю не приспичило. Когда он вошел в нужный чулан, лазутчик ткнул его отравленным дротиком и нырнул опять в фекалии и просидел там еще несколько дней, дыша через трубочку, пока шум в замке не утих. Затем благополучно выбрался, изучил расположение нужных объектов и глубокой ночью покинул вражескую крепость. Видимо, старичок тот был несостоявшийся писатель