Конечно, он и не думал вести жизнь тибетского монаха. Бывали у него и короткие интрижки, и более-менее длительные отношения, но он так и не смог найти достойную замену подруге по детским играм.

Ни ему, ни его родителям, даже в голову не могло прийти, что что-то может быть по-другому.

Всю жизнь рядом.

Квартиры, горшки в детском саду, одна на двоих парта и палатка в первом, «взрослом», походе, мединститут, планы на совместную жизнь.

Себастиан так привык к ее присутствию, что спокойно познакомил со своим другом, улыбчивым курсантом из высшей школы милиции, и даже не сразу понял, что потерял ее навсегда. Но потерять, это не значило разлюбить. И он продолжал любить ее тихой, никому не причиняющей неудобств, любовью.

Аннушка расцвела.

Быстро идущий по карьерной лестнице Федор оградил жену от всех домашних хлопот, оставив ей только одну обязанность, быть красивой. И, надо сказать, справлялась она с ней вполне успешно.

Глава 3

Себастиан легко, как в юности, взбежал на второй этаж.

− Итак, господа! – сурово начал он свою импровизированную речь, − я пришел сообщить вам пренеприятнейшее известие, − но, увидев, как побледнела Аннушка и как вытянулось лицо Федора, решил не затягивать, − компота вы не дождетесь! Ваш начинающий алкоголик жив и здоров. И, единственное, что ему сейчас нужно, – это хорошо выспаться. А там, в пиалушке, ему, по-моему, более-менее удобно.

− В какой пиалушке? – в один голос завопили ничего не понимающие родители.

− В узбекской.

− Себ, – прошептала Аннушка, – ты меня убиваешь!

− Да ванна ваша, − улыбнулся довольный шуткой Себастиан и снова добавил, – пиалушка.

− Но мальчику же неудобно, – попыталась возмутиться заботливая мамаша и сделала слабую попытку выбраться из-под пледа.

− Успокойся, Анна! − Федор решительно подошел к жене и помог ей пересесть в огромное, обтянутое таким же плюшем, как и диван, кресло, − Верочка обязательно позаботится о нем.

− Да позаботились мы уже, − успокоил их Себастиан и уже тише добавил: − В отличие от вас. И что бы вы без Верочки делали?

Но его не слышали, или просто не захотели придавать значения этому бестактному замечанию.

Посчитав свою миссию выполненной, Федор заговорщицки подмигнул другу и, щелкнув пальцем по горлу, направился в столовую. Себастиан с готовностью кивнул. Он любил такие не запланированные посиделки и, бросив беглый взгляд в сторону задремавшей Аннушки, пошел следом.

Спустившись в огромную, впрочем, в этом доме все было огромным, столовую, он плюхнулся на свое, принадлежащее ему по праву друга семьи, место.

На кухне, чуть слышно, сопел чайник, а на столе уже ждали открытая бутылка водки, пара рюмок и блюдо с красиво выложенной мясной нарезкой.

«Эх, Верочка! – снова, с какой-то теплой грустью подумал Себастиан, − ну где ж твое счастье-то заплутало? Ну что ж ты в прислугах-то осела? Да неужели…»

Додумать не получилось. В столовую, весело потирая руки, зашел переодетый в «гражданку» Федор.

− Ну что? − обратился он к другу и махнул рукой в сторону приближающейся Верочки – свободна.

− Что – что?

− Рассказывай, что в этом зоопарке опять приключилось?

– Да тут и рассказывать нечего, – пожал плечами Себастиан и потянулся за рюмкой.

– Хороша! – крякнул Федор и засмеялся, даже не подозревая о том, что надвигающаяся на дом беда надолго лишит его этой возможности.

Глава 4

Себастиану не нравилось, что Федор называет свой дом и свою семью зоопарком, но на сделанное как-то замечание, тот грустно улыбнулся и ответил, что эпитет сей, относится не к его семье, а, скорее, к бывшим хозяевам поместья, родителям Аннушки. И хотя их уже давно не было в живых, в этих словах скрывалась явная неприязнь к ним. Себастиан чувствовал, что за этим кроется какая-то тайна, но допытываться до истины не считал нужным. Захочет, сам скажет. А ведь сказать было что.