В ту памятную темную ночь – а это была ночь с пятницы на субботу 26 апреля – молодой метрист Б-213 по прихоти всё того же Шунтова трудился на ночных работах в кубрике команды, а говоря точнее, в его клоачном отделении, на флотском языке называемом гальюном. Правда, если говорить о самом труде, то это благородное слово здесь неуместно. Кроме всего прочего, этот «труд» в исполнении нарядчиков больше походил на саботаж, чем на самого себя. Уже пробило двенадцать часов ночи, но ни сам Алик, ни его товарищи по несчастью – моторист матрос Виктор Нечаев (позывной Чифир), отслуживший на флоте столько же, сколько и Бенгалик, и электрик подлодки, старший матрос Александр Зоров (позывной Зорро), который был старше их обоих на полгода, пока что пальцем о палец не ударили. Здесь, чтобы дать этим ребятам моментальную всеобъемлющую характеристику, сразу скажем, что моторист Витёк Нечаев был детиной богатырского телосложения с постоянно невозмутимо-насмешливым выражением в голубых глазах, а кареглазый электрик Санёк Зоров внешностью походил на испанского актера Антонио Бандераса в его молодые годы.

И вот таких-то замечательных русских ребят кое-кто пытался загнобить на подводном флоте! Однако у него (или у них) это пока не очень получалось. Нашла, как говорится, коса на твердые камни. Нарядчики перед ночным трудом между собой договорились: пусть годки им хоть все ночи напролет спать не дают, пусть даже бьют, если, конечно, осмелятся, пусть хоть на дыбе пытают, но они свою флотскую гордость и человеческое достоинство этой «работой» унижать не намерены. И этот договор, невзирая на угрозы Шунтова и других старослужащих моряков, соблюдали стойко. Кстати, Шунтов и его призыв в описываемое нами время по флотским понятиям уже являлись не годками, а дембелями – и подобные замашки им были не к лицу.

Но в настоящий эпизод времени все годки и дембеля уже давно дрыхли в береговом кубрике без задних ног, а в гальюн, уже в который раз, зашел дежурный по команде, тоже годок, старшина второй статьи Махмуд Баркаев и, оглядев злыми черными глазами всю непокорную троицу, вопросительно прохрипел:

– Значит, так еще ничего и не делали, лентяи?

Нарядчики сумрачно молчали. А что можно ответить на такое идиотское обвинение в лени?

– А как на этот ваш саботаж завтра посмотрят Шунт со строевым Малютой – это вы подумали? – задал новый вопрос Баркаев.

– Действительно, как они смотреть будут? Увидев в унитазах искаженные отражения своих лиц, чего доброго, присесть на них побрезгуют! – дерзко ответил Зорро.

– И всё свое унесут с собой, – добавил Чифир.

– Не оставив ни грамма своей истинной сущности, – поставил жирную точку в этой «дискуссии» Бенгалик.

В воздухе повисла напряженная пауза. Баркаев, набычившись, грозно смотрел на совсем оборзевших шутников, но потом, видя их отчаянную непримиримость, сокрушенно покачал головой – нарядчики, гордо игнорируя распоряжение старослужащих, этим самым унижали и его самолюбие годка военного флота. Их надо было хоть как-то заставить работать. Жесткостью эту троицу взять пока что не удалось. Немного поразмыслив, Баркаев решил «сменить кнут на пряник»:

– Ребята, почистите хотя бы одно очко и можете ложиться спать, а я завтра доложу, что вы трудились как надо.

– Всего только одно? – почему-то решил уточнить Зорро и пошутил: – Да еще и на троих? Так это же просто кайф!

– Да! – обрадовался его словам дежурный по команде, не уловив в них иронического оттенка. – Видите, как я хорошо к вам отношусь? Ну, а иначе вы очень разозлите два старших призыва – ни сегодня, ни в последующие ночи спать так и не ляжете. Это я вам гарантирую.