Пожилая Флора Георгиевна проверяла работоспособность механизма дверного замка. Процедуру она проделывала каждый вечер в течение пяти минут, щелкая замком, как затвором боевого оружия. Прищемив, наконец, «язычок» замка, она заблокировала работу ключа снаружи. Все проживающие были на месте. Предохранив общую квартиру от взлома, Флора Георгиевна пошаркала стёртыми тапочками вдоль коридора в темноте, ибо экономия электричества – главная забота ответственного квартиросъемщика.

Надя, приложив ухо к замочной скважине, прислушалась. Кроме стрекотания счетчиков – ничего. Теперь можно. Надя не боялась соседей, просто, сталкиваясь с ними, не испытывала повода для радости.

Всегда уставшая соседка при встрече буравила маленькими глазками, пытаясь проникнуть сквозь Надины очки. Муж «Буравки», мужчина непонятного возраста и бессмысленного существования, обычно плыл по коридору, не замечая узости пространства и жителей этого общего пространства. «Киселеобразная медуза» – таким эпитетом определяла Надя образ соседа. Медуза в майке никого не жалила, атрофированные щупальца безвольно свисали вдоль желейного тела.

Звуки коммуналки улеглись по углам. Надя, накинув на плечи большую, не по размеру связанную кофту, открыла дверь комнаты. В пустующей ванной что-то загадочно звякнуло.

– Это сигнал. Пора!

Прикрыв дверь спящей «неиндивидуалки», Надя, осторожно перешагивая ступени, шла наверх. Воздух становился прозрачнее и легче. Смазанные петли чердачного окна не посвящали окружающих в её тайну. Пьянящее дыхание апрельской ночи наполняло легкие, истинное назначение которых трудновыполнимо днём в духоте и сутолочной пыли. Сейчас шёлковый воздух наполнял уставшие клеточки, возрождая тело и воскрешая душу.

Недалеко от края защищенной заборчиком крыши её ждал знакомый деревянный стул, бывшая принадлежность начальных классов. Продрогшая жёлтая поверхность по-родственному приняла Надю, подставив свою вогнутую спинку с размытой надписью – шк. №…

Впервые, около года назад, увидев на крыше стул, Надя с грустью подумала: «Мы с тобой будто одноклассники, закончили одну школу и встретились спустя много лет».

Достав из кармана продолговатую коробочку, Надя вздохнула.

– Если бы не это, то звезды были бы безграничны! И в тоже время, если бы не это – звезд не было бы вообще для меня.

Очки. Прозрачная преграда в чёрной оправе, препятствующая и одновременно поддерживающая иллюзию астрального контакта. Казалось, снимешь очки, и ласковый ветерок прикоснётся к лицу, дополняя ощущения нежностью, будто открываешь окно навстречу весеннему утру. Через стекло тоже чувствуется приветливость природы, но её дыхание остаётся за пределами очков, и ресницы в полном равнодушии остаются неподвижными.

Несколько лет назад мама предлагала денег на операцию, и Надя почти согласилась подставить глаза «под нож».

Но в клинике глаза заслезились обильным потоком. Надя расценила подобное поведение своего организма как некий знак.

«Буду ждать», – решила она и отказалась от глазной хирургии.

– Чего ты собираешься ждать? Этот светила только на несколько дней прилетел из туманного Альбиона, а ты, как дурочка, – не сдержалась мама.

– Вдруг я сама справлюсь… Говорят, взаимная любовь возвращает зрение, – осторожно протестовала Надя.

– Какая любовь?! С каждым годом твоё зрение только ухудшается. Скоро за линзами не будет видно твоих глаз. Не понимаю, чего можно ждать?

Звёздное небо распахнуло свои просторы, предлагая мечтам плыть в высоком направлении. Если бы нечастые весенние дожди, Надя приходила бы сюда каждую ночь. После долгой пасмурной зимы обнажённое, без туч, небо казалось особенным – юным, лучезарным, несмотря на отсутствие солнца, бездонным и бесконечным.