Фирбэнк очень хорош[47]. Я люблю и Дизраэли[48]. Есть некоторое сходство в воздействии их книг на читателя. Его персонажи замечательны. По-моему, его невозможно спародировать. Фирбэнк в душе упрямец. Не зря его отец работал в Лондоне начальником железной дороги Северо-западного направления. Он не претендует на то, чтобы охватить весь мир, – так, на маленькое окошечко с видом на реальность.

На самом деле любовь к английской поэзии проверяется на Александре Поупе. У него не ахти какие мысли, но язык просто прекрасный – взять «Чикану в мехах», например. «Похищение локона» – самая совершенная поэма, написанная на английском.

Кстати, кто бы мог хорошо перевести Катулла? Я думаю, Каммингс[49].

Ансен. Вы думаете, Рильке не справился бы?

Оден. Рильке слишком schöngeistig[50]. Он никогда бы не смог заставить себя перевести «Pædicabo ego vos et irrumabo»[51].

Ансен. Но он бы смог хорошо перевести «Odi et amo»[52].

Оден. Да. Вот если бы Паунд не рехнулся, он мог бы хорошо перевести Марциала. Однако его Катулл получился бы с волосатым торсом – незначительный изъян Проперция[53].

Верди и Моцарт – лучшие композиторы. На пять с плюсом. Бах, Бетховен и Гайдн – на пятерку. Лучшее сочинение Верди – «Реквием». Я не уверен, что даже Моцарт до него дотянет. «Реквием» иногда упрекают в яростности, но ведь реквием обращен к живущим. Как симфонист Гайдн, пожалуй, сильнее Моцарта. Лучшее у Моцарта – это оперы и концерты. У меня есть «Фигаро», «Дон Жуан», «Волшебная флейта» и «Кози». «Кози»[54] – просто чудо. Она несколько напоминает Фирбэнка, эта опера – нечто непревзойденное.

Последние пять лет я открывал для себя Верди. Не считая его трех последних опер, мне больше всего нравится «Бал-маскарад»[55]. Они восстановили ее для постановки в Швеции. «Травиата» – великое произведение, которое прячется за декорациями улыбающегося социализма. Второй акт «Парсифаля» Вагнера великолепен, за исключением сцены с цветочными девушками. Хотя сюжет его «Нюрнбергских мейстерзингеров» и пользуется успехом у невагнерианцев, но я его не люблю – из-за превозношения искусства и по другим причинам. От начала и до конца я люблю только «Валькирию», «Гибель богов» и «Тристана и Изольду». Вообще, в цикле «Кольцо нибелунга» я предпочитаю «Валькирию» и «Гибель богов»… Там эта замечательная клятва на копье. А еще дуэт между Брунгильдой и Вальтраутой. Там есть очень смешная строчка, особенно если помнить о вздымающемся сопрано: «Das ist kein Mann»[56]. В «Парсифале» мне не нравится только одно – акцент на девственности. Даже если все вокруг дадут обет безбрачия, это еще не значит, что если ты в браке, ты – изгой. Вагнеровская идея Грааля как священного и недоступного объекта есть по сути ересь. У каждого должен быть шанс[57]. Весь этот спектакль с Великой пятницей в «Парсифале» просто ужасен. Я не против того, чтобы Церковь присутствовала в Искусстве. В итальянских операх соборные колокола трезвонят как сумасшедшие. Но в «Парсифале» все слишком серьезно. Эти штучки с запретом аплодисментов, все это плохо. То, что Вагнер начинал «Тристана» как что-то простое и общедоступное, очень занятно.

Знаете, главные партии в «Тристане» вообще должны исполнять две лесбиянки, которые пожирают друг друга, пытаясь заместить собой мир. Изольда – это такая английская кисейная барышня. Тристан – активная девушка спортивного типа[58].

Оперный Дон Жуан – это тип мужчины-гомосексуалиста. Ни Тристана, ни Дон Жуана невозможно представить в гетеросексуальной любви[59].

Кьеркегору стоило бы послушать «Тристана». Ему, может, и не понравилось бы, но впечатление произвело бы точно. Он бы обязательно написал об этом что-нибудь замечательное.