Солдаты словно на параде быстро разобрались и выстроились вдоль высокого берега, однако за рекой и следа не было горцев. Солдаты, что спустились к реке за водой с ведрами, резво взобрались на берег и тоже с волнением вглядывались за реку. Некоторые из них побросали свои ведра во время бега, другие сумели вернуться с ведрами, а некоторые и вовсе были с одним ведром.

Скоро, запыхавшись, примчался и сам генерал.

– Что случилось, почему? Что за шум вы тут подняли? Где эти горцы? – словно печатная машинка выдавал генерал вопросы офицерам, которые бежали к нему навстречу и пытались первыми доложить и выделиться.

– Пока ничего-с, Ваше превосходительство, страшного не случилось… так, лишь одного солдата сумели подстрелить эти дикари-с! – докладывал офицер с трубкой в зубах, часто поднося руку к козырьку своей фуражки, забыв при этом вытащить изо рта трубку, которая давно уже не дымила.

– Так, где же все-таки горцы! – ничего не понимал генерал, который прибыл с целой артиллерией.

– Не могу знать, Ваше превосходительство! Мои солдаты прикрытия дали несколько залпов по неприятелю-с. Так, они, должно быть, с перепуга и дали деру-с! Хи-хи…, – выпрямился по стойке смирно офицер, у которого трубка все еще торчала в зубах.

– Ну, милый мой, вы не знаете этих дикарей. Они настолько дики, что не ведают даже, что такое страх. Должно быть, решают затеять какую-нибудь хитрость противу нас. А твое геройство я в непременном порядке отмечу в рапорте на имя Его Императорского Величества, – что-то подобное улыбке выдал генерал, показав несколько зубов цвета никотина.

– Я ваш покорный раб-с, Ваше превосходительство! – подобно псу, получившему обглоданную косточку, заскулил офицер.

– Выставить вдоль берега четыре пушки, а остальные вернуть на прежние позиции! – приказал генерал офицеру артиллеристу.

– Горцев-то вы, допустим, прогнали, а воду вы набрали с реки для полевой кухни? – вдруг вспомнив, спросил всех сразу генерал.

– Виноват-с, Ваше превосходительство! Сию минуту… Будет сделано-с… Моя вина, прошу простить меня, Ваше превосходительство! – рванул офицер с трубкой в зубах к солдатам, что стояли поодаль с ведрами и без оных, словно круглые сироты. – Гляньте на них, где ваши ведра! И не стыдно вам? А ну-ка, бегом марш к реке! …а-рш! – набросился офицер с трубкой в зубах на солдат, некоторые из которых были словно мокрые курицы, а другие испачкались, словно чушки, в грязи.

Солдаты не заставили офицера повторять дважды. Они рванули с места и, опережая друг друга, сбежали по ступенькам вниз к долине реки.

– Не приведи Господь, вернуться вам без воды! И чтобы по два ведра у каждого! Я вам устрою, сук-к-ины дети! – угрожая солдатам кулаком, офицер подошел к краю высокого берега, жуя в зубах вместе с трубкой еще и кончик длинного рыжего уса.

А внизу по узкой песчаной долине бежали к реке солдаты, подбирая на ходу свои выпавшие ведра. Некоторые растерянно останавливались и искали свои ведра, но не найдя снова бежали к реке. Небольшого росточка, круглый словно мяч, солдат оказался резвее всех и первым подбежал к воде. Он нервно посмотрел по сторонам, затем, взглянув в зловещую гущу леса, бросил одно ведро под ноги, создал тремя пальцами на уровне мясистого лба подобие креста. Затем он схватил второе ведро, вошел в воду и одновременно окунул их оба в злобную волну. Но ведра так и остались в воде. Сам толстяк плюхнулся в воду, расплескав своей толстой и круглой, словно у породистой свиньи, рожей веселую волну. Казалось, еще больше помутневшие волны озорно и с удовольствием приняли такой лакомый кусочек и потащили тушку без всяких усилий. Лишь, спустя совсем немного времени, из лесной гущи до уха эхом донесся отдаленный хлопок выстрела из ружья.