Генерал с темными, но с проседью бакенбардами, подступающими чуть ли не к подбородку, сидел в своем шатре, на скорую руку поставленном солдатами, и говорил со своими офицерами.

– Кто из вас отвечал за позицию артиллерии в направлении нападения горцев? Как так получилось, что эти дикари-горцы с ходу, без всякого сопротивления вошли в селение, занятое нами? – истошно кричал генерал, сверкая выпучившимися глазами из-под свисавших массивных бровей.

– Капитан-артиллерист погиб рядом со своими пушками, Ваше превосходительство… Его разорвало на части вместе с остальными артиллеристами во время взрыва боезапаса к артиллерии, ваше превосходительство, – запинаясь, тихо ответил офицер с круглыми синими глазами.

– Я представлю капитана к «Георгию III степени»! Отправлю награду его вдове и детям! Пусть они знают, что их отец геройски сражался с врагами нашего Отечества! Ведь и его сыновья, когда подрастут должны стать воинами и здесь продолжить наше дело! Мы не успокоимся до тех пор, пока не изведем этих горцев-дикарей вплоть до последнего из них! Мы не можем позволить себе отдохнуть, пока хоть один из этих дикарей жив будет на этой земле. Мы им несем высокую европейскую культуру, а они, эти дикари, не желают принимать ее. Как можно жить без царя, без генералов, помещиков, князей? А эти дикари живут! Существуют! И не хотят признавать никакой власти над собой! Так не положено… Нельзя так. Не позволим! – все больше распаляясь, поучал генерал своих преданных офицеров.

– Правильно Вы, Ваше превосходительство, рассуждаете. Нет места на этой земле этим дикарям.

– Они еще пожалеют, что посмели напасть на наше войско, Ваше превосходительство! – соглашались многие офицеры с генералом.

Офицеры были готовы хоть до рассвета слушать душевные излияния Его превосходительства, пока он хоть на словах не изнечтожит всех дикарей горцев, лишь бы он забыл о невиданном позоре их доблестного войска, впервые попавшего в такую страшную ситуацию в этих диких лесах в течение всей этой военной кампании. Но генерал не остановился на проклятиях и распятии всех дикарей горного края, вслед за этим он все ж обнаружил перед собой новую жертву для острых и пестрых ругательств. Вернувшись из своих жестоких проклятий и мыслей, генерал накинулся снова на своих офицеров. И долго звучали его смачные: то грубые, то чем-то похожие на отеческие упреки, ругательства из палатки в вечерней райской тишине.

– Следует обратить особое внимание на караулы, дозоры, охрану обозов, военного имущества и боеприпасов! Не исключено, что эти горцы-дикари обнаглели и задумают еще напасть на наши порядки! Пусть артиллеристы будут готовы к отражению всяческих попыток нападения! Пусть факельщики дежурят круглые сутки! Можете быть свободными! – отпустил генерал, наконец, офицеров.

Разъяренные всадники Висита оставили на поле сражения более пятисот вражеских солдат убитыми и раненными. Но в распоряжении генерала оставалось все еще многочисленное, мощное и отлично вооруженное войско. А войску непременно требовалось много воды и еды. Недаром опытный вояка генерал выбрал место разбивки лагеря на отдых своего огромного войска рядом с рекой. И высокий берег со стороны реки был очень кстати, ведь горцы с этой стороны не могли неожиданно напасть на войско. Со стороны леса войско защищали, ощетинившись оставшиеся еще у войска крупные и средние орудия. Теперь уж у каждой, заряженной и готовой в любое время выхлестнуть на противника снопы дыма, огня и картечи, бодрствовали факельщики, дежурные артиллеристы, сменяя, через определенное время друг друга.