Новый телефонный звонок застает меня, когда пытаюсь втащить чемодан в скоростной поезд.

– Лялечка! – снова напористый голос мамы, я вздрагиваю и роняю на ногу чемодан. Терпеть не могу, когда меня так называют. – Ты едешь?

– Да, мама! – раздраженно отвечаю. – Если сейчас не убьюсь чемоданом, то через пять часов приеду.

– Девочка моя, – всхлипывает она. – Хочу поскорее тебя увидеть. Тебя ждет небольшой сюрприз.

Эти слова едва не заставляют меня спрыгнуть на ходу, но двери уже заблокированы, а поезд набирает скорость, приближая меня к неизбежному.

После тревожной ночи равномерное покачивание действует усыпляюще.

Еще какое—то время вспоминаю Лерку. Раскрасневшаяся, она ввалилась в нашу комнату в обнимку с Гошкой почти сразу следом за мной. Я только—только стянула брюки и, услышав грохот, поспешно обернулась, безуспешно пытаясь скрыть зад под короткой блузой.

– От это мне повезло! – пьяно скалится Гошка. – Девочки, я совсем не против. Меня на всех хватит.

Он неловко тянет ко мне руки, но получает по глупой башке первым попавшимся учебником.

– Не могла предупредить? – рявкаю на Лерку. Злость на попытку всучить мне конверт еще гуляет в крови и ищет выхода.

– Я думала ты еще развлекаешься… – медленно и томно хлопая наращенными ресницами, тянет Лерка. – Что так быстро? Не смог? – она хихикает, а Гошка в это время мусолит ее шею.

– Ладно, сейчас уйду, – обреченно взмахиваю рукой и снова тянусь к штанам. Разговаривать с подругой сейчас бесполезно. Надеюсь, что соседки еще не спят, не развлекаются и смогут меня приютить.

– Н-нет, – с пьяной настырностью заявляет Лерка и пытается вытолкать Гошку, но он не намерен отступать. Тянет ее за собой в коридор.

Слышу глухой удар двух тел о стену. Заскакиваю в ванную, поспешно принимаю душ, переодеваюсь и ныряю под одеяло.

Пытаюсь заснуть под приглушенное чмоканье, всхлипы и шуршание одежды – ребята не считают нужным вести себя тише. Кажется, процесс их не на шутку увлекает. В результате, когда взъерошенная Лерка снова влетает в комнату, я уже убедительно делаю вид, что сплю.

Так я постепенно скатываюсь в дрему, но, может, пробужденные этими воспоминаниями или тяжелыми мыслями о прошлой ночи, сны меня посещают совсем не успокаивающие.

Недавнее и двухмесячной давности прошлое сталкивается, накладывается друг на друга, перемешивается.

Ощущаю прикосновение сразу двух пар рук, двойное прикосновение губ опаляет кожу, в животе прокатывается жаркая волна.

Пока одни губы впиваются в мой рот, жадно, напористо, глубоко. Так, что практически не могу дышать. Вторые – щекотной дорожкой спускаются по животу. Ниже, еще ниже. Горячая волна достигает груди. Мне жарко. Просто невыносимо. Хочется сбежать, но тело отяжелело. Не могу двинуть ни рукой, ни ногой, чтобы хоть как-то помешать наглому исследованию.

Вздрагиваю, когда ощущаю жаркое прикосновение между ног. Кто-то из двоих меня целует, я не вижу, но уверена, что это вчерашний незнакомец из бара. Да, незнакомец, я совершенно уверена, что он назвал не свое имя, так что по-прежнему не знаю, как его зовут.

Ноги дергаются в неосознанном порыве сомкнуться и прекратить пронзающие удовольствием поцелуи или раскрыться, податься им навстречу, чтобы полнее испытать недавно познанную ласку.

Второй – уверена, это горе-лектор, который забыл обо мне в реальной жизни, но пришел в горячечной полудреме – оставляет в покое мой рот, спускается к почему-то голой груди.

Обводит горячий круг вокруг соска. Он сразу же напрягается, затвердевает, как и второй, зажатый между средним и указательным пальцами. Грудь тяжелеет, становится очень чувствительной и отзывается пронзительными разрядами на любое прикосновение.