– На меня напали в туалете. Они били меня ногами, когда я упала. Возможно, у меня сломаны ребра.

– Кто это сделал? – спрашивает он, пока Брандо наклоняется за моим рюкзаком.

– Николь Честейн. – Мои слезы высыхают, когда вновь поднимается гнев. – Я хочу, чтобы она заплатила.

Взгляд Лео моментально темнеет.

– Не беспокойся. Эта чертова сучка ответит сполна.

Лео

Тонкий цветочный аромат Наталии окружает меня, пока я несу ее по пустому школьному коридору к машине. Я стараюсь держать по возможности крепко, но чтобы не причинить боль, хотя мне хочется сгрести ее в объятия и никогда не отпускать. Брандо пошел вперед, чтобы подогнать нашу машину к тротуару перед крыльцом.

Когда мы проходим мимо кабинета директора, оттуда слышны громкие голоса – похоже, мелкая сучка не теряла времени, жалуясь на Нат. По дороге Наталия вводит меня в курс дела, рассказывая о терроре, которому Николь подвергает ее уже несколько недель.

Мне тошно, что я ее трахал. Это была ошибка, о которой я сразу же пожалел. Чувство вины камнем давит на сердце, пока слушаю, как она издевалась над Наталией, и в этом есть и моя вина, потому что я дал дуре оружие, которое она использовала, чтобы довести мою dolcezza до точки кипения.

Брандо открывает заднюю дверь машины, и я осторожно устраиваю Наталию внутри.

– Я вернусь через минуту. Попробуй сесть поудобнее, – говорю я, зная, что это, вероятно, невозможно, если у нее сломаны или ушиблены ребра.

Николь лучше молиться, чтобы они не были сломаны, потому что в противном случае я сверну ее коварную шею.

– Где Матео? – спрашиваю я у Брандо.

– Едет. Велел сидеть на месте. Сильно матерился, когда я ему рассказал.

– Хорошо. – Я рассчитываю, что мой лучший друг взорвется, чтобы мы разобрались с этим раз и навсегда. – Можешь сбегать в магазин на углу и узнать, есть ли у них лед? Я останусь с Нат.

– Конечно, – говорит Брандо и уходит.

Я сажусь в машину рядом с Наталией. Она бледна, на лбу выступили капельки пота, а волосы грязные и спутанные. Мне невыносимо видеть, как ей больно.

– Брандо пошел поискать лед, а Матео уже едет. Он собирается поговорить с директрисой и уладить все, потому что твой папа в больнице с Розой. Потом мы разберемся с Николь.

– Она была не одна, – говорит Наталия, тяжело дыша от попытки сесть ровнее.

Ее лицо искажается от боли, и я жалею, что не могу забрать эти страдания себе.

– С остальными тоже разберемся. Назови имена, и мы проследим, чтобы они понесли наказание за свое участие. – Я нежно заправляю ее волосы за уши, достаю из кармана брюк платок и вытираю ее влажный лоб. – Мне надо посмотреть повреждения, – мягко говорю я. – Можно расстегнуть твою блузку?

Она кивает, в ее больших голубых глазах слишком много доверия. Я аккуратными движениями расстегиваю белую школьную блузку, надеясь, что Нат не видит, как дрожат мои пальцы, пока я медленно открываю ее тело своему взгляду. Я моментально прихожу в ужас от повреждений на ее коже. В некоторых местах уже наливаются синяки, в основном вокруг ребер с обеих сторон, но на груди след от обуви и на животе изменился цвет кожи. Я затыкаю рот рукой, чтобы заглушить свою агонию, и зажмуриваюсь, стараясь взять себя в руки. Меня одолевает желание достать из багажника ружье и пойти в школу, чтобы пристрелить этих сучек.

– Лео. – Мелодичный голос Нат ласкает мою кожу, помогая удержаться. – Я так плохо выгляжу? – шепчет она.

Мои глаза распахиваются.

– Dolcezza. – Я беру ее за руку. – Ты выглядишь прекрасно. Как всегда. Но мне невыносимо видеть, что эти суки сотворили с тобой. Мне хочется пойти туда и изрешетить их пулями, пока они не перестанут дышать.