– Где, где… В родовом гнезде!.. Пять утра… Спал бы…

Второй басовитый голос добавляет:

– О! Смотрите! Очухивается вроде.

Надо мной склоняется размытая голова, перекрывая красный прямоугольник.

– Ты, как там? Нормуль? – звучит уже ближе голос. – Вторые сутки не отдупляешь.

Устало закрываю глаза и сипло произношу:

– Покурить есть?

– Ха! – тут же следует возглас. – Нормально?! Ему чуть ли не тройную дозу вкатили, а он курить просит!.. Ну, на, покури.

Через пару мгновений чувствую, как в разлепляемые губы вставляют сигарету. Делаю затяжку. Кашляю. Боль! И снова со стоном проваливаюсь в мутную бездну…

Как потом мне рассказали товарищи по палате, привезли меня аки болванчика, и медсестра сказала, что «пациент» удивил своей стойкостью к наркозу даже заведующего хирургическим отделением – он меня оперировал. Мне действительно вкололи какую-то лошадиную дозу, потому что обычно, со слов той же медсестры, после первого укола наркоза «редкая птица долетит до середины Днепра», досчитав до пяти-шести. А я ещё беседы вёл про алкоголь после озвучивания всей десятки.

Через день я уже приподнимался на локте, но встать, естественно, не мог. Капельница, и обширно залепленный пластырями живот не давали повода и думать о прогулке. Да и какие там прогулки! Мне смеяться было больно или, не дай Бог, покашлять. Чтобы похлебать жиденькую безвкусную кашу, вообще совершал целый ритуал: сперва надо было ухватиться за прямоугольную красную ручку над головой (да, да – ту самую, что я узрел первой после отхождения от наркоза), затем подтянуться и чуть скособочиться, опираясь на подушки; потом аккуратнейшим образом и практически в замедленном действии спустить ноги и – ву а-ля: присесть на койке для приёма пищи. Про туалет промолчу – слишком интимная часть.

Заведующий на моём первом осмотре, по доброй врачебной привычке, ласково пошутил:

– Вас очень вовремя довезли, молодой человек. Если бы пару светофоров тормознули в пути, то, вероятнее всего, пришлось бы доставать весь ваш кишечник и полоскать в тазу.

Не, ну а чё? Хороший юмор у врачей, согласитесь! Стимулирует… И жить хочется, и за здоровьем следить!

27.02.99

Андрей Щеглов

Стою на узкой улочке, обрамлённой по бокам сплошными витринами со стеклянными дверьми, большого торгового центра под открытым небом. В ожидании супруги, примеряющей что-то в очередном магазине, наблюдаю за проходящими и праздно шатающимися покупателями.

Выходной. Народу уйма. Погода солнечно шикарна, несмотря на начало октября, отчего люди снимают куртки и небрежно перекидывают их через руки или носят сверху больших бумажных пакетов многообразных брендов. Глазу особо не за что зацепиться и тут… появляется она!

Всё как положено – походка от бедра, прямая спина, вид – утомлённой богатством леди, чьи изящные кисти свисают унылыми лапками на полусогнутых руках, утяжелённых пакетами «Дольче_чего-то_там_всея_Версаче».

Она идёт не среди людей, а над ними. Она – Богиня!

Платиновый блонд её изысканной стрижки лежит крупными змееподобными локонами на плечах, кашемировое тонкое пальто до пят небесного оттенка, оверсайзом укутывающее её невысокую фигуру – всё! Всё было божественно красиво. Пока… взгляд не натыкался в жёсткий тюнинг её лица. Почему «жёсткий»? А вы посмотрите сами.

Утиные губки – это слишком кошерное определение для её бампера рта. Верхняя тюнинговая часть была загнута так, что сверху можно положить сигарету и та не упадёт. Нижняя часть, разделенная на две набухшие половины с ямочкой посередине, выглядела как две перезревшие сливы, готовые вот-вот с громким чпоком лопнуть.